Я люблю дышать и только

Я же спокойно и медленно закурила и задумалась над тем, что стоит пересказывать подружкам, а что важно сначала проверить….

— Последние три трудных года, когда болела «А.В.», когда случилась беда, Веруньчик стала в первую очередь матерью. Она забросила фолианты подписных изданий и начала преданно ухаживать за свекровью и посвящать себя всю семье.

— Что вдруг? — Цинично спросила Яна. На её положение вся история никак не влияла.

— Ты не можешь предположить, что в ней проснулись материнские чувства и чувство потери, которое либо объединяет людей, либо ссорит навсегда. Вера выбрала первое. Меня это тогда тронуло, — Я повела плечами в знак того, что приходится объяснять элементарные вещи.

— Дальше то что? — Грубовато требовала продолжения Марьяна. — Как сей трогательный факт повлиял на ситуацию.

— Она пришла ко мне и стала спрашивать, как в таком положении поступать. «А.В.» продолжает командовать, но у нее явно путается в голове настоящее с прошлым, и она не в состоянии делать правильные выводы, — я повернулась к подругам и внимательно посмотрела на них. — То самое важное решение, которое было принято, приняла Вера Николаевна, а вовсе не «А.В.».

— Как так, — Янка вскочила с дивана, отчего все остальные чуть не свалились. — Ты же говорила, что «А.В.» настаивает на таком решение, только так мы сможем продолжать работать.

— Простите меня, девушки, но сначала я дала слово Вере, а потом пошла к «А.В.». Надо сказать, что она была уже совсем не та, которую мы привыкли беспрекословно слушать и покоряться. Она сникла и все повторяла, что ее Бог наказал за гордыню и тщеславие. Она тоже согласилась, но как-то обреченно и без интереса. Мне пришлось еще долго ей втолковывать, что выбора нет. И она обязана сделать все, чтобы после перерыва проект был не хуже, а лучше, — я замолчала, потому что дальше я не понимала, как мне выстроить разговор так, чтобы мои приятельницы не смогли все сведения благополучно «сдать» следователю, чувствуя себя обиженными и обманутыми мною.

К счастью пришли Тим и Варька, и подружки быстро засобирались, понимая, что душевного разговора дальше не получиться, и что семья — это главное.

Они ушли, а я все стояла у двери и вспоминала события трехлетней давности. Тим выглянул из кухни и сказал, что, если я оторвусь от бессмысленных размышлений, то могу с ними поужинать.

Я пошла за ним, и вяло ковыряла в тарелке очень вкусную еду. Обычно я хвалю и восторгаюсь его кулинарными способностями, а главное желанием подменить меня в надоевшем за многие годы ведении домашнего хозяйства.

— Почему ты не хочешь все рассказать следователю? Судя по твоим пересказам ваших бесед, он не дурак и не трепач. Ты боишься огласки, которая в первую очередь отразиться на вас?

Я кивнула головой.

— Ты же знаешь, что есть человек, который может быстро снести наши головы и выгнать с ТВ. Что тогда? Буду на улице продавать газеты. Но у меня есть ты, прокормишь. А девчонки — все одиноки. Кто их будет кормить. Кроме того, у меня есть хоть какая-то профессия, а у них?

— Вы даже вслух не обсуждаете те обстоятельства, которые так круто все изменили. Почему?

— Боимся, что кто-нибудь услышит, — я была абсолютно уверена, что так и есть.

— Бред, какой, — рассмеялся и возмутился Тим. — Ваши таинственные лица вызывают гораздо больше интереса и любопытства у самых разных слоев населения. Ты сегодняшние газеты читала? Почитай. Очень изменит твое мнение. — Тим вышел в коридор и принес кипу разных газетных листков с подчеркнутыми статьями.

Я уселась у пустого компьютера и стала сначала лениво, потом более внимательно листать и вчитываться в резкие слова журналистов. Наши фамилии склонялись почти везде. В одном из печатных изданий наша милая компания была даже названа то ли косвенными убийцами, то ли именно мы и осуществили преступление. Сначала, я никак не могла понять, откуда они берут все эти сведения и делают такие безапелляционные выводы. Я еще раз строчка за строчкой перечитала статьи и поняла, что «сливает» им информацию именно те, кого мы боимся. Они нас подставляют специально. Остальные же газетенки просто перепечатывают куски из основных изданий, препарируя их как им выгодно для большего тиража.

В случае, когда я не знала, как мне поступать, меня начинало знобить, и мне хотелось спрятаться ото всех. Таким местом для меня становилась ванная комната, где мерно текла теплая вода. Я не слышала посторонних звуков, и меня никто не мог спугнуть, даже, если я начинаю вслух размышлять.

Впервые за десять лет я задумалась о том, почему же все-таки я — взрослая самостоятельно мыслящая, ироничная женщина включилась в чужую жизнь, судьбу и профессию(карьеру).