Я люблю дышать и только

— В лабораторию сходили? — Пыталась я оттянуть вопрос, не очень понимая, куда он клонит.

— Зачем, я позвонил по нескольким достойным и не очень привлекательным печатным изданиям. Почти во всех были одни и те же ракурсы, костюмы, позы, но один борзый мальчик, пронырливый такой, дал мне два снимка. Один датирован 11 января 1995 года, а другой 27 мая 1996 года.

— И что вас так поразило на них.

— Кадр один и тот же, а люди на них разные.

— Господи, вы уж меня испугали. Так ведь Алиса сделала подтяжку. Годы, знаете ли, берут свое.

— Наверное, вы правы, — смутился догадливый следователь. Об этом, я не подумал. Тогда извините за бессмысленное беспокойство.

— Что вы, я привыкла. День без вас почти лишен смысла, — я хихикнула в трубку и отключилась.

А ты не дурак, наш милый прокурорский работник. Срочно звонить девкам. Пусть бегут сюда.

Я услышала, как открылась входная дверь и как всегда споря, вошли Тим и Варя.

Я совершенно забыла разморозить окорочка и сварить рис.

— Вы голодные? — заискивающим тоном спросила я.

— Сейчас всё приготовлю. Ты пиши, — Тим поцеловал меня в макушку и пошёл на кухню. Я выглянула в коридор и скорчила виноватую мину.

— Тим, у меня к тебе серьезный вопрос, — Ты не копался в компьютере?

— Опять ты что-то потеряла, а я виноват, — Тим обижено надул губы и пошёл готовить.

— Скорее всего, виноватой окажусь я, — Варя ехидно смотрела на меня.

— У меня нет сил, пререкаться с тобой. Я просто спросила, никого не обвиняя, — я развернулась и пошла в ванную комнату. — Здесь я могу не слышать Варькиного брюзжания и попыток Тима воспитывать дочь.

Я позвонила соучастницам заговора и в ответ услышала твёрдое «Да». Поболтав немного с семьей, я вернулась к компьютерному столу.

Сколько ещё пройдет времени, прежде чем следователь доберётся до нашей тайны. И, собственно, почему, сейчас, когда заинтересованных лиц уже нет в живых, мы так боимся раскрыться.

Ответ был простой: — во-первых, неизвестно, действительно ли все сгинули с земли, во-вторых, по-прежнему здравствует тот, кто дал добро на программу, а кроме того, он единственный знал о некоторых весьма внушительных изменениях в ней? Вот, на самом деле, кто нам опасен. Я не успела додумать о размерах грозящих нам неприятностей, как задребезжал домофон, безжалостно и истерично.

В дом ввалились вся троица, перебивая и толкая, друг друга. Лужу, образовавшуюся от их сапог, можно было вычерпать только ведром. Варя, которая очень любила моих подружек и никогда не роптала в их присутствии, пришла с двумя большими швабрами и быстро ликвидировала последствия местного бедствия.

— Варька, — окликнула Яна девушку, которая отжимала тряпки. — Как закончишь уборку, поставь чайник. Холодно и ещё сваргань бутерброды. — Тим привет и целую.

Яна говорила быстро и возбужденно. Я подумала, что очередной тяжёлый день повлиял на взвинченность подруги.

— Ты была права, продолжала Яна плюхнулась на диван, который издал тяжелый выдох от тяжести Янкиного веса. — Сегодня, наш общий «друг» и патрон вызвал меня. — Кстати, не понимаю, почему меня?

— И что? — Спросили хором Марьяна и Мара, которым до сих пор не удалось вставить ни одного слова.

— Стал спрашивать, как продвигается следствие, не собирается ли Филипп Сергеевич прекратить бесперспективное дело. Может, стоит поменять следователя, а то въедливый прокурорский работник слишком дотошно занимается программой, которая уже снята с эфира.

ОН — наш патрон, совсем не заинтересован в шумихе в прессе. И в конце монолога засмеялся и скаламбурил, нет Звезды, так пусть тайна Звезды останется сокрыта, — Яна выдохнула, словно «слив» нам информацию, успокоилась, разделив ответственность с нами.

Все молчали, прихлебывая чай и вяло пережёвывая бутерброды.

— Кира, что ты думаешь обо всем этом? — Марьяна легко вскочила с утопающего дивана.

— Я знаю только одно — исчезли все сценарии, все кассеты, кроме крошечного кусочка с последней записи и две фотографии, датированные 1995 и 1996 годом.

— И что теперь — снимки самое уязвляющие документы? — Мара в ужасе прижала ладони к горящим щекам.

— Мне, кажется, удалось убедить следователя, что Алиса, тогда сделала подтяжку лица и поэтому, при близком рассмотрении — разница очевидна.

— Так, завтра все идем к Филиппу Сергеевичу и спокойно излагаем нашу общую версию, которую сейчас наш сценарист изложит, а мы запомним и никто, Яна предупредительно подняла указательный палец, не собьется, даже если нас будут пытать.

— Я не уверена за себя, — пролепетала Машка. Я не помню, что говорила в предыдущую минуту. Могу всё перепутать и подвести всех.

Видно, что балерина и телеведущая не на шутку испугана невольным будущим предательством.