Я люблю дышать и только

— Об этом ты тоже будешь делиться со следователем? — Марьяшка с ужасом посмотрела на меня, словно я собиралась выдать тайну века.

— Да. Боюсь, ему это не слишком поможет, как и нам. Что же касается смерти Алексея Юрьевича, то тут мы уж точно бессильны помочь, — я почувствовала, что ужасно устала. — Предлагаю всем лечь спать.

Не знаю, как спалось моим будущим товарищам по камере, но я не спала вовсе.

Начнем с самого начала. Что мы боимся? Сплетен, то, что у нас отберут все награды, и мы опять станем рядовыми редакторами с пониженными зарплатами? Нет. Сама себе вру. Мы страшимся длиннорукого дяденьку, который уже показал нам большой кулак, убрав Алексея Юрьевича. Если он к этому непричастен? Мы этого не узнаем, если только не свяжемся с ним. «Милый друг» может и вовсе нас не захотеть узнать, а потом, мы случайно исчезнем. Но… я даже привстала с дивана, мы успеем встретиться и рассказать следователю всю правду, то большой чин нас не достанет. Глупости. Он сможет, и нас сметет, и следователя. Что ему стоит?

Я забегала по комнате, выбирая, какой вариант наиболее безопасен. Через минуту ворвалась Яна.

— Я все придумала, — кажется, она была в восторге от самой себя. — Необходимо, чтобы до начала разговора с Филиппком, он позвонил Генеральному прокурору и тот позвонил Высокому чину, и все они собрались вместе и выслушали бы нас.

Я начала хохотать как подорванная, краем глаза увидев в проеме двери, двух коконов завернутых в одно одеяло. Широко открытыми глазами Марьяна и Мара смотрели на нас с надеждой и верой.

— Девочки, вы сошли с ума. Кто мы, и кто они? Они все бросят и побегут слушать нашу полу бредовую историю. К сожалению, я тоже успела подумать и остыть. Завтра пойдем, и будь что будет.

Утро абсолютно соответствовало нашему настроению. Серое, шел мокрый снег. Мы были тоже зеленовато-серого оттенка и дрожали. Не помог ни горячий кофе, ни теплая ванна.

Оглядев комнату, словно прощаюсь надолго, я вышла в прихожую.

— Ты бы еще узелок собрала. Мы ничего не сделали криминального и на том будем стоять.

Все случилось совсем не так, как мы себе представляли. Филипп Сергеевич с жалостливым выражением посмотрел на нас и попросил секретаршу, принести кофе.

Мы ухватились за горячие стаканы, не чувствуя, что кипяток жжет нам руки. Мы, как куклы, поворачивали одинаково головы ту в одну, то в другую сторону, следя глазами за передвижениями следователя.

— Скажите, милые дамы, вы собственно, почему так долго скрывали, что три года назад Алиса погибла и ее заменила, сделав пластическую операцию Александра. Непонятно только одно. Если ее талант был так же анахроничен и голос мог делать столь разнообразные фокусы, то почему она не стала звездой. Она так любила сестру, что добровольно уступила место старшей.

Мы переглянулись, и в глазах наших стоял немой, но выразительный вопрос. Так он не знает, что Алиса все эти три года была жива.

— Что молчим? Вы тоже не знаете ответа, — наивно спросил следователь.

— Филипп Сергеевич вы не совсем в курсе… — я замялась, но решила продолжать дальше. То, что я сейчас с помощью подруг вам поведаю, может стоить жизни, как Алексею Юрьевичу.

— Понятно. Я так и думал, что две эти истории связаны. Только один труп в наличии. А другого нет.

— Дело в том, что Алиса не погибла тогда, только сильно расшиблась. Практически от нее ничего не осталось, ее собирали по кусочкам, но ходить она больше не могла. И как выяснила я вчера, сестры подписали договор, что отныне они делят всю работу поровну и прибыль тоже.

— Я не очень понимаю. Вы, Кира Александровна хотите уверить нас, что пела не Алиса Дашкова — звезда европейского шоу-бизнеса.

— Можно мне вмешаться, — Яна встала как на допросе. Это была моя не очень удачная трагическая шутка. Я предложила сделать обеим сестрам пластику.

Все же знали, что Алиса разбилась и ей предстоят множество пластических операций.

— Почему программу не закрыли.

— Вы плохо знали, т. е. вы совсем не представляете амбиций Александры Владиславовны. Сначала, она тоже растерялась. Когда же мы приехали к ней, и я предложила просто так, чтобы утешить ее, или просто без смысла болтала, предложила эту сомнительную версию.

— И что бабушка, которая боготворила старшую внучку не сидела около постели бездыханной любимицы? — следователь все больше удивлялся нравам Дашковым, да и нашим странным предложениям.

— Вам, боюсь не понять нас. Мы другие. Нам главное — слава, выход в эфир, упоминание в прессе, хоть в желтой, — светски пояснила Марьяна.

— Где уж мне, мы же до сих пор в лаптях ходим и белых медведей по улицам гоняем, — следователь напрягся и налег на стол полным торсом.

— Дальше что? Просто роман XIX века. Я ПРОШУ ВАС ПО ВОЗМОЖНОСТИ, с самого начала, рассказать про аварию.

— Это не просто. Мы все знаем несколько разные версии. Вам все пересказывать? — я надеялась, что он уже устал от нас. Я готова была одна, как самая близкая к семье Дашковых, пространно и подробно поведать эту истории.