Я люблю дышать и только

— Здравствуйте, страж порядка. Даже, если у вас допрос с пристрастием и срочный, то придется дождаться конца дня, когда мы запишем все программы, — я была рада, что Филиппок изъерзается здесь за период записи. Постоянные остановки, чтобы поправить свет, камеры, пересадить людей, исправить ошибки в тексте или в произношении ведущего могут довести до бешенства любого не привычного к такому испытанию телевидением.

— Я не к вам, Кира Александровна, — улыбнулся, привставая приветственно следователь.

— Замечательно, — я была искренне рада. — Мне был нужен передых, чтобы все ячейки заполнить. Несколько часов назад я была близка к панике. Сейчас, у меня появилась интуитивная надежда на Веру Николаевну.

День прошел, на удивление спокойно. Я записывала, Яна, Машка и Мара позвонили лишь по одному разу, чтобы отметиться. После благодарностей и поцелуйных прощаний с гостями и участниками программ, я вышла из поджаренного светом и летящей пыли помещения студии. Позвонила домой. Там, слава Богу, все было в порядке. Я понимала, что Тим не в восторге от моих бесконечных отлучек, связанных с тайной, неизвестной даже ему. Но он, умница умел терпеть и ждать. Он ведь ждал меня много лет. Пока я была удачно и красиво замужем за блестящим Артёмом. Тим никогда не обнаруживал своего сильного чувства. Только, когда Артём умирал, он подхватил меня падающую с вершины Олимпа, а все божки и богини быстро начали разбегаться. Только мой милый поклонник подставил руки и так до сих пор. Я всегда могу упасть на его протянутые чресла. Но я же сильная и падать не стану, я могу снова сама защищаться.

Я добралась до первого кафе, где было совсем мало народу и главное, не было знакомых, хотя днем здесь обедало половина «Останкино». Вечером, тусовка предпочитала более модные места.

Я взяла двойной эспрессо и затянулась глубоко и с удовольствием. У меня даже голова закружилась. Вынув мобильник, я нервно потерла заляпанную крышечку, открыла и нажала цифру 5. Быстрый набор мгновенно соединил меня с иностранным голосом, который приветливо сказал «Hello» и быстро спросил, кто это. Я с трудом узнала голос Веры Николаевны. Все-таки это была она, ее тихий уверенный голос.

— Верочка, это Кира из Москвы, — я затаилась в ожидании ее ответа.

— Я ждала давно, — с лёгким акцентом ответила женщина, родившая девочек Алису и Сашу.

— Мне нужно с вами переговорить, но я вряд ли смогу прилететь в Америку…

— В этом нет нужды. Я в Москве, в гостинице «Marriott». У нас симпозиум. Мои еще не в курсе, что я здесь. Думаю, что мы могли бы повидаться сегодня, — деловым голосом «приказала» ученая новоявленная дама.

— Хорошо, — без сантиментов ответила я. Еду.

Ехала я с замирающим сердцем. Мне показалось, что через несколько минут я узнаю то, что мне знать не следует.

В лобби шикарного отеля ко мне подошел вежливый приятный мужчина средних лет.(прямо кадр из фильма «Красотка»)

— Меня ждут, Дашкова…

— Я знаю. Пойдемте, я вас провожу.

Пока мы двигались, я искала глазами очкастую с вечным полу растрепанным пучком, в длинном кардигане женщину. Но, конечно, меня ждало прекрасное превращение гусеницы в бабочку. Только оно — это изменение оказалось совершенно другого рода. С дивана лёгким прыжком ко мне взлетела еще одна копия Александры Владиславовны Дашковой.

— Что Кира не узнала? — Верочка засмеялась и снова посерьезнела. У тебя есть вопросы по поводу похорон или…

— Вера Николаевна, я никогда не представляла себе, что вы тоже «дочь» Лейтенанта Шмидта.

— Ты не поверишь, — Вера взяла меня под руку и доверительно зашептала, — мне всегда нравился стиль «А.В.», и Петя, когда выбирал меня в жены, сказал, что со временем я стану очень похожей на его мать.

— При последнем разговоре мне не показалось, что он мечтает видеть кого-то с такой же внешностью и манерами.

— Это только так кажется. Петруша обожал и обожает «А.В.». Только вот таким извращенным способом. Такие наблюдения часто описываются в книгах по психологии и психиатрии. Ну, так о чем мы будем говорить.

— Вы в курсе, дорогая мама, что тело вашей дочери исчезло? — я старалась угадать выражение лица и глаз Веры Николаевны.

— Да. Мне звонил следователь и просил, по возможности, он же не знал, что я прилечу на симпозиум, отослать ему все бумаги, которые у меня есть… — Вера иронично посмотрела на меня. Ты же тоже за этим приехала, а не затем, чтобы выразить мне соболезнование.

— Я пока причин не вижу, чтобы скорбеть и кликушествовать.

— Мои девочки были не очень разговорчивы и уж тем более не часто писали письма членам семьи или друзьям, но кое-что у меня есть. И «эта записка в несколько строчек», как я понимаю, не должна попасть в органы и не только.

— Вы очень наблюдательны, — я ждала, что трезвомыслящая мама поведает еще.

— У меня хранится переписка Алисы и Сани, когда Алю изгнали из Рая.

Я не все понимаю, о чем они спорят в записках. Я тебе их передам, разбирайся. Есть несколько открыток от какого-то Л.К. Кто он — понятия не имею.

— Почему весь небольшой эпистолярный набор оказался у вас, а не у бабушки или других членов семьи.