Я люблю тебя, Калькутта!

Если в вишнупурских храмах тематика украшений традиционная, чисто кришнаитская — мифологические сюжеты, орнаменты, птицы, цветы, жанровые сценки, то в Бирбхуме, кроме того, присутствует тематика совсем необычная: жизнь европейцев. То ли мастеров поразили необычный вид и обычаи пришельцев, то ли они хотели угодить новым хозяевам, но, так или иначе, рядом с Кришной, Рамой и Ситой появились леди с собачками, джентльмены с трубками, солдаты и т. д. Есть и довольно едкие сюжеты, например осел, выпрашивающий подачку у англичанки, ряд изображений на плитках носит эротический характер.

О банкурских лошадках

Бесчисленные фигурки животных из терракоты были найдены при раскопках в долине Инда, но лошадей там не было. Лошади пришли откуда-то извне, с севера, неся на себе арийских наездников, и с течением веков стали важной темой племенного и деревенского искусства Индии. Индра, бог грома и дождя, ездил в колеснице, запряженной десятью тысячами золотых и по-павлиньему раскрашенных жеребцов. Бог солнца Сурья ездил в колеснице, запряженной семью жеребцами. На юге Индии терракотовых лошадей ставят у околицы села, чтобы бог Аяннар мог объехать ночью вокруг него и охранить жителей от злых демонов. Их высота — до 3 метров, они ярко раскрашены и декорированы.

В Бенгалии таких лошадок лепят деревенские мастера в округе Банкура. Их жертвуют богам, если хотят иметь ребенка, поправить здоровье, выиграть дело в суде. Иногда их ставят на могилы индуистских или мусульманских святых.

Большие терракотовые кони, красные или черные, стоят в поле, у околицы, их подвешивают к ветвям деревьев, слывущих священными, у прудов и бассейнов. Для крестьянина конь — символ надежды.

Эта практика жива и сегодня. Деревенские гончары лепят такие фигурки тысячами, они разбиваются, пропадают, гибнут от непогоды, и новые тысячи занимают их место.

В 1963 году черные и красные терракотовые фигурки впервые появились в сувенирных магазинах Калькутты. Под названием «банкурские кони» они начали свое победное шествие по стране и всему миру. Банкурские кони имеют небольшое тело, длинные ноги, длинную шею, маленькую головку и длинные уши, из-за которых их путают с осликами. Уши и очень короткий хвост — съемные. Сейчас у них появилось множество собратьев из дерева, бронзы, стекла, фаянса и т. д. Но родоначальниками всех их являются кони из бенгальского округа Банкура.

25 января. Я нашел способ знакомиться с Калькуттой. Машиной меня и еще кого-нибудь, чаще всего Виктора, забрасывают в достаточно отдаленный район, откуда мы идем пешком, изучая по пути, как писали Ильф и Петров, «быт и нравы местных народов». И всегда находим что-то интересное. Сегодня это был новенький, «с иголочки», джайнский храм в какой-то боковой улочке. У входа были вмонтированы в стены большие плиты песчаника с высеченными на них поучительными сюжетами. Среди эпизодов из жизни джайнских вероучителей я вдруг увидел странно знакомый сюжет, который встречал в «Мудрости Балавара» — средневековом грузинском собрании басен и поучений, а также у Льва Толстого в его собственном переложении. А самой-самой первой была буддийская притча о человеке, которого загнал на дерево разъяренный слон. Устроившись на ветвях, человек огляделся и увидел у подножия дерева двух мышей, черную и белую, грызущих корни. В пропасти, на краю которой стояло дерево, извивался дракон, готовый проглотить человека, а на самом дереве выглядывали из нор головы четырех аспидов, также угрожавших человеку. Но он узрел на ветвях немного меда диких пчел и стал его жадно слизывать, забыв о подстерегающих его опасностях.

Вот расшифровка образов древней притчи, которую д.|пали проповедники всех времен — от неизвестных буддийских монахов до Толстого. Слон — это смерть, преследующая сынов человеческих; пропасть — мир сей; ветви — дни человеческие; мыши — день и ночь; четыре аспида — вещества, из которых создан человек, от исчезновения любого из них он гибнет; дракон — ад, а мед — мирские наслаждения, которыми мир обманывает сбившихся с пути людей. Сотни или тысячи лет бродит эта жестокая и безнадежная сказка по миру — от Индии и Непала до Груши и России, и внимают ей одинаково и буддисты, и индуисты, и христиане, и мы, неверующие… И здесь, в Калькутте, затерянный в человеческом муравейнике, воспринимаешь ее мудрость особенно остро.

26 января. На территории, примыкающей к Форту Уильям, состоялся парад местного гарнизона по случаю Дня Республики. Конечно, после грандиозных зрелищ в Дели здесь все кажется гораздо скромнее. Прошли пожарные части, несколько пушек и БТР, несколько подразделений кадетов и кадеток. Сам дух здешних парадов все-таки очень непривычен для нас, особенно вольный шаг вместо нашего «прусского», идущего еще от Павла I. Непривычно и музыкальное сопровождение: идет военная техника, а оркестр исполняет старинный вальс «Осенний сон» (да, да, тот самый!), идут войска, и звучит разухабистый фокстрот, что-то вроде лещенковского «Чубчика».