Я люблю тебя НАВСЕГДА

Новый год встретили у Бориса Яковлевича и Лии Марковны. Мамуля с мальчишками осталась ночевать у них. Даша обещала их забрать на следующий день, когда проснется после ресторана.

Это был их первый выход с Генрихом в свет городского общества, которое она покинула, как только из ее жизни исчез Герман, хотя она продолжала общаться со всеми их общими знакомыми. Отношения с ними у нее не особо изменились, но к себе близко она никого не подпускала. Просто знакомые и точка.

Музыка и хорошее вино помогли Даше расслабиться. Она танцевала с Генри и даже начала отвечать на его улыбки улыбкой, но все это очень сдержанно и аккуратно, ничто в ее поведении ничего ему не обещало. Но, Генрих не торопил события, он учился ждать. С ней он учился ждать, будь на Дашкином месте другая, давно бы была в постели с ним. Обычно он был нетерпелив и требователен.

После ресторана, уже под утро, Генрих проводил Дашу домой. В прихожей он поймал ее руку и привлек к себе.

— Дашка, будь моей. Женой. Любовницей. Кем скажешь… Только будь моей… Не могу больше без тебя… — тихо, но властно, прошептал он.

Он почувствовал, как сразу изменилась Дарья, как замерла, боясь пошевелиться.

— Могу быть только подругой или сестренкой, извини, — прошептала она в ответ.

Она стояла, прижавшись спиной к стене, боясь пошевелиться и поднять на него глаза. Нет, она не боялась Генриха. Она боялась себя. За эти три года она не смогла забыть Германа, не смогла отпустить его образ из своего сердца. Она мысленно часто разговаривала с ним. А Генрих так напоминал брата, особенно в полумраке прихожей. Он не разрешил включить верхний свет.

Даша, разговаривая с Генрихом, очень боялась назвать его именем брата. Оно уже несколько раз слетала с ее уст… Это было позволительно в начале, но сейчас… По истечению столького времени и сделанного для нее и мальчишек Генрихом, это было недопустимо. Она это понимала. В разговоре она себя контролировала, а в постели контролировать не сможет. Она это знала. Поэтому — нет.

Генрих стоял напротив ее, упираясь руками в стену над ее плечами. Он не прикасался к ней столько времени, но дальше выдержать этого не мог. Генрих наклонился и попытался поймать ее губы своими губами.

Дашка не шелохнулась, не отвернула голову, но и не поцеловала в ответ. Она хотела и боялась этого одновременно. Она просто разрешила Генриху дотронуться до себя губами. Он это понял. Ему этого было недостаточно. Он прорычал и с силой впечатал в стену кулак, так, что содрогнулась вся стена. Но эта хрупкая и беззащитная женщина не шелохнулась.

— Извини, Генри, не могу, — тихо прошептала Даша и беззвучно заплакала.

Ее слезы он увидел впервые с того вечера, когда узнал, что она беременна. Эта сильная женщина снова стала слабой и беззащитной, он снова бережной прижал ее к себе.

— Тише, Дашенька, тише. Извини. Нет, так нет. Но я не перестану любить тебя.

Он сказал это тихо и спокойно, но Дашка услышала в его голосе обреченность.

Через несколько дней Даша попыталась вернуться к этому разговору, но Генрих ее остановил:

— Ничего не нужно объяснять, Даш. Я все понял. Друзья, так друзья. Но любить тебя, ты мне запретить не сможешь. Это не в твоей власти и даже не в моей.

И снова все осталось как прежде, он приезжал на выходные, помогал с детьми, продолжал заботиться о них.

В марте он снова попытался вернуться к этой теме. Они сидели на диване. Мальчишки уже спали. Генрих не ушел к себе. Он иногда оставался ночевать у нее в квартире, здесь на диване.

Фильм закончился, Дашка достала комплект постельного белья для Генри.

— Дальше сам или мне помочь?

— Помочь…

Он разобрал диван, она помогла управиться с наволочкой и уже хотела уйти к себе, как Генри преградил ей путь.

— Дашка, услышь меня… Не могу без тебя… Я не знаю, как мой старший брат справлялся со своими тараканами. Я так не умею. Я …

Он настойчиво поцеловал ее, не смотря на ее слабое сопротивление. Прижал к стене, понимая, что до дивана сегодня не дойдет. Он целовал и ласкал ее тело, но ответа не было.

— Генрих, не надо. Ты нравишься мне, ты мне дорог, но люблю я его, живу им. До сих пор… Я боюсь назвать тебя его именем… Это неправильно, — прошептала она между поцелуями.

Генрих отпрянул со стоном…

— Извини, Дашка. Но я схожу с ума. Извини.

И отпустил ее…

Из дневника:

«Не убивайте в Женщине — Любовь.

Её душа, что Звёздочка ранима,

Она ромашкой расцветёт Весной.

Не убивайте в душах их, Любовь.»

… почти конец

День рождение Ромки, его трехлетие, отмечали у Бориса Яковлевича. Лия таяла на глазах, хотя и продолжала быть великолепной хозяйкой.

Этот день рождения был без Генриха. Он в марте уехал в Германию и до сих пор не вернулся. Возможно обо всем знал Борис Яковлевич, но Даша никогда с ним не заговаривала ни о Германе, ни о Генрихе, ни о Марке. Для всех тема Вольфов в присутствии Даши была запретной.

После ужина Борис Яковлевич, что-то шепнув Леониду, пригласил Дашку к себе в кабинет.