Я люблю тебя, поэтому давай дружить

Это наказание с небес?

Или меня просто так выбросили?

Стоит ли попытаться продолжать любить кого-то безответно?

Я блуждаю среди звезд и наполняю свое сердце мелодиями.

Не уходи, дай мне замерзнуть.

Пожалуйста, помоги мне.

Дурианна покачивала головой, показывая, что Кирилл правильно переводит, а потом неожиданно подхватила слова солистки на английском языке и запела:

Я нашла способ тебя отпустить,

Хоть не ждала, что смогу так решить.

Не верю, что ты вновь стоишь передо мной,

Прошу, уйди, не нарушай моего сердца покой.

Юра замер, пораженный. Впервые за шесть лет дружбы он услышал пение Дури, и от этого звука у него перехватило дыхание. Ее голос, чистый и проникновенный, словно раскрыл новую грань ее личности, о существовании которой он даже не подозревал.

Почему она раньше при нем не пела?

Почему?

Неужели все эти годы она настолько не доверяла ему, чтобы раскрыться полностью?

Эта мысль острой иглой кольнула сердце.

На самом деле, она не пела даже при СунОк, хотя тот сам сочинял песни и предлагал ей не раз выступить дуэтом.

Почему Дури может так спокойно петь при Кирилле?

Она смотрит на него…

Нет, не нежно. В ее взгляде читалось что-то трепетное, будто она глядела на своего кумира.

С бесконечным доверием, словно готова последовать за ним хоть на край света.

Это открытие вызвало в душе Юры бурю эмоций: изумление, ревность, тревогу. Он чувствовал, как что-то важное ускользает от него, меняется прямо на глазах, и он бессилен это остановить.

Юра был настолько поглощён своими мыслями, что даже не заметил, как они добрались до дома. Когда Кирилл вышел, чтобы помочь с багажом, шатен почувствовал легкое раздражение от этого демонстративного джентльменства.

— Ладно, увидимся завтра. Люблю тебя! — Кирилл чмокнул Дурианну, пожал на прощание руку Юрию и уехал.

Когда мужчина стоял рядом с ним, Ю не мог отделаться от мысли о большом черном медведе, который с лёгкостью вырубит его одной правой.

— А вы разве… не живёте вместе? — немного удивился парень, когда они поднимались на лифте на тридцать второй этаж.

— Нет, — резче, чем стоило, отозвалась подруга.

— А почему, если не секрет?

— Оппа, ты же не будешь меня отчитывать? — почему-то виновато спросила Дури.

Он так и знал. Он так и знал.

С этой девушкой явно что-то не так.

У всех её мужчин какой-то подвох.

— Дури, если в квартире спрятан труп, то, пожалуйста, давай хотя бы откроем окна, — решил он разрядить обстановку, заметив, как ее взгляд будто потух.

— Дурашка ты, оппа.

Она грустно, но улыбнулась.

— Так что у вас?

— Он женат, — стыдливо краснея призналась кореянка.

Теперь все понятно.

Все эти дни Дури иногда впадала в задумчивое настроение не потому, что думала о них.

Она думала о Кирилле, который был дома со своей семьёй.

И телефон она теребила, видимо, ожидая от того сообщения.

— Ты его любовница что ли? — он не смог сдержаться.

Это прозвучало злее и презрительнее, чем он представлял в своей голове.

— Пожалуйста, не называй меня так, — ее голос дрогнул. Подругу словно накрыла туча и в глазах застыла влага. — Но, в целом, да. Они сейчас в процессе развода.

Юра нервно взъерошил волосы.

Да сколько можно ехать-то.

Это тридцать второй этаж, не триста второй.

Почему они еле тащатся.

— И Алёна с Пашей…

— Его дети. Знаю, ты думаешь, что я Дури-дура. Наверное, так и есть.

«Да, так и есть», — мысленно согласился он, но взял себя в руки и лишь тактично ответил:

— Дурианна, ты взрослая девушка. Не мне тебя учить жизни.

Они прошли в просторную двухкомнатную квартиру, где его сразу накрыл тонкий знакомый жасминовый аромат. С одного взгляда можно было узнать все мелкие детали, из которых Дури сплетала неповторимый уют. На открытых полках выстроились баночки со специями, каждая подписана ее аккуратным почерком. На холодильнике — забавные магнитики в форме овощей и фруктов, а также список покупок на бумажках с цветочным принтом. На подоконнике разместилась небольшая коллекция суккулентов в керамических горшочках ручной работы. Рядом с ними — винтажная лейка пастельно-розового цвета.

На балконе кореянка обустроила уголок для чтения с удобным креслом и маленьким столиком, где все еще стояла чашка для чая и завядший цветок в вазе.

Дури проводила друга в заранее подготовленную спальню и уточнила, не хочет ли он пообедать в кафешке у дома. Юра пробормотал что-то по поводу работы и что планирует немного поспать.

Дурианна заварила ему ароматный стакан травяного чая и ушла в супермаркет за продуктами для ужина. Как только дверь за ней закрылась, Юра, словно загнанный зверь, метнулся в ванную. Он встал под ледяные струи душа и закричал, вкладывая в этот крик всю боль, накопившуюся внутри.

Крик рвался из самых глубин его измученной души, заглушая шум воды.

Он молился, чтобы соседи не услышали этого вопля отчаяния. Но ему нужно было выпустить эту бурю эмоций, иначе она разорвала бы его изнутри. Злость, боль, раздражение — все смешалось в ядовитый коктейль, отравляющий каждую клеточку его существа.

Это стало последней каплей.