Я люблю тебя, прощай

— Нельзя ли иногда включать классическую музыку? Или, скажем, оперу? — спрашиваю я. — Хотя бы эпизодически. Вместо «Радио Один».

— Да! Я понимаю хорошо очень это, — говорит он, а я вижу: нет, не понимает. Вероятно, плоховато воспринимает английский на слух. — Музыку любите вы?

У него необыкновенно белые и ровные зубы и темные глаза. Густые брови сходятся на переносице. Словно ворон раскинул крылья над его глазами.

Латыш, наверное, или литовец, или поляк. Их что-то много развелось в наших краях. Они похожи на нас, но я нахожу их внешность экзотической. Хотя и не должна бы: поляки окружают меня с самого рождения. Папа живет здесь с 1944 года, гораздо дольше, чем прожил в Польше. В последнее время он выглядит совсем старым, — впрочем, он ведь в самом деле стар. В дедушки мне годится. По мнению Йена, я не по годам серьезна из-за того, что я единственный ребенок таких старых родителей. Серьезна и старомодна. Может быть. Не выношу рок, не люблю, когда при мне сквернословят, курят и пьют. Помню, как раздражали меня одноклассники — просто терпения на них не хватало. И насколько легче стало, когда все наконец повзрослели. Я знаю практически всех жителей Эвантона, но в гостях бывала не у многих, не на многих кухнях сидела. И меня это устраивает. Считается, что деревенская жизнь — это злые сплетни, группки, вражда. Но вот я живу в деревне, а ничего подобного не замечаю. Не хочу — и не замечаю.

Повысив голос, обращаюсь к спасателю, к этому поляку, или литовцу, или украинцу. Звонким голосом и прямым взглядом я отодвигаю его подальше от своей груди.

— Да, я люблю музыку. Только не музыку «Радио Один». Если в следующий вторник я принесу из дома кое-какие диски, вы сможете их поставить?

— Да, пожалуйста, приносите это!

Он из «Пицца Пэлас». Вспомнила. Он еще так странно замер, когда я сказала, какую хочу пиццу. Бросаю взгляд на значок с именем. Мацек. Мацек.

— Мацек. Но вы можете говорить мое имя, как получается.

Я краснею.

— Мацек?

— Да, так.

Если этот приезжий предпочитает не смотреть на мою грудь, то он ее и не увидит. Снова принимаюсь плавать, а сама чувствую, как покалывает в обойденной вниманием груди. Еще раз десять туда-обратно — и домой, к Йену, делать детей. У меня все спланировано: роды в конце лета, шесть месяцев отпуска, затем отлучение от груди и поиски няни. А по выходным — приготовление и заморозка здоровой детской пищи. Маленькие пластиковые судочки я уже закупила и составила список того, что еще нужно сделать: выяснить про детские банковские вклады, связаться с ассоциацией приходящих нянь и со школами Монтессори, купить кассеты с уроками французского по программе раннего обучения, витамины и кремы для меня, подыскать на E-Bay «кенгурушку» для малыша.

Следующим вечером я снова в своем кабинете, в мастерской по починке семейной жизни. Пришла на двадцать минут раньше. Достала блокнот — просмотреть старый список, вдруг надо что-то добавить. Семейная жизнь — такой же предмет для изучения, как география или история. Я постоянно слежу за последними научными изысканиями в этой области и сама делаю заметки.

Две дюжины страниц, заполненных выписками из исследований, посвященных свадебным обрядам и супружеской верности; статистика разводов; сравнительный анализ культурных различий и т. д. Отличие домашнего насилия в Китае от домашнего насилия в Италии. А также данные по противопоставлению вагинального и клиторального оргазмов и их связь со степенью стресс-опосредованных состояний. Статистические данные, разумеется, можно собирать и толковать как угодно, с тем чтобы подтвердить любые убеждения. В этом-то вся прелесть! Какое бы предположение вы ни сделали, статистика тут как тут, хлопает дружески по плечу: молодец! опять в самую точку!

Лично я предпочитаю исследования, которые свидетельствуют о том, что у 58 процентов клиентов после консультации наблюдается улучшение.

И последние восемь страниц моего блокнота отданы перечням, которые я постоянно подправляю и дополняю. Скоро, видимо, придется купить новый блокнот и переписать в него следующее:

Причины, по которым люди влюбляются