Я любовь напишу, чтобы ты ее стер

– А что, разве не так? – улыбнулся в ответ отец, достав платок и вытирая Ясмине, как маленькой, слезы. – Это твой каприз, малышка, и ничего более. Забудь о Дэвойре, он не стоит тебя, я это знаю точно.

– Хватит, я уже не плачу, – забрала Ясмина из рук отца платок.

– Ну и прекрасно, иди ко мне.

Ясмина прижалась к отцу, уютно устроившись в его объятиях.

– Я его забуду, – пообещала она, – пусть он женится на другой, раз не достоин меня.

– Вот и умница. Ты такая красивая у меня, доченька. Да женихи слетятся к нам, как только я им это позволю. А ты будешь капризничать, всячески изгаляться над ними, испытывать их на прочность, а я буду выбирать из них достойного тебя, того, кто пройдет мою проверку и выдержит твои капризы.

– Не нужны мне никакие женихи.

– И Дэвойр тебе тоже не нужен, – веско заметил отец.

– Я пообещала тебе, что забуду его, – вздохнула Ясмина, еще теснее прижимаясь к отцу, его объятия дарили ей защиту, успокаивали, давали силу говорить о том, что произошло, – но, боюсь, мне будет это сделать не легко. А ты бы сумел забыть маму?

– Не надо, не сравнивай, у нас с твоей мамой своя история. И я, честно говоря, не хотел бы, чтобы тебе пришлось… в общем, у тебя своя жизнь, и я не хочу, чтобы ты повторила судьбу своей матери.

– Но ведь вы с мамой любите друг друга, и она счастлива.

– Я надеюсь, что она счастлива со мной, но я когда-то доставил твоей маме много… скажем так, неприятностей.

Ясмина кое-что знала об этих, как он говорит, неприятностях. Но говорить об этом отцу не стала.

– Я так хочу забыть Дэвойра, папа, и никогда его не вспоминать.

– Ты забудешь, обязательно забудешь, тебе просто надо отвлечься и начать принимать ухаживания других волеронов. Если пообещаешь, что будешь осторожна, я тебе это разрешу, и предоставь мне право отгонять тех, кто будет тебе неприятен, или не устроит меня.

– А что с Фолкетом? – вспомнила Ясмина про своего обидчика. – Мне он показался наглецом невоспитанным. И в придачу еще какой-то блеклый, некрасивый.

– А этот наглец, – ухмыльнулся в макушку дочери отец, – как только ты ушла, в виде искупления своей вины попросил твою руку.

– И что ты? – замерла в объятиях отца Ясмина. – Ведь это насмешка с его стороны, он просто издевался.

– Успокойся, – погладил ее по спине отец, – я это прекрасно понял, неужели же ты думаешь, что я отдал бы тебя ему?

– Нет, я так не думаю, просто мне неприятно, что он насмехается.

– А чтобы он впредь не смел так себя вести, твои братья очень доходчиво ему объяснят, что шутить со мной нельзя.

Ясмина подняла голову и, заглядывая в лицо отца, встревожено спросила:

– Он хоть жив останется?

– Не беспокойся, останется, – чмокнул в нос дочь отец, – но пусть это ему послужит уроком. Хотя… таким ни один урок впрок не идет.

– А я и не о нем беспокоюсь, – выбираясь из объятий отца, ответила Ясмина.

– Не переживай, обезглавливать Дом я не хочу. И я прекрасно понимаю, что за намеренное убийство регира меня ждет суд и не спасет даже заступничество Владыки. Но проучить его следует. И я не ограничусь хорошей трепкой. Дом Северного ветра один из немногих, кто не перебрался в Змеиную Пустошь. Этот Дом живет обособленно. Мы пытаемся не вмешиваться во внутренние дела Домов. Но, пожалуй, пришла пора, проверить чем и как дышат Дома, оставшиеся в горах. Слишком уж некоторые из них пытаются изо всех сил сохранить свои территории закрытыми. Дом Северного ветра, где регир этот Фолкет, мало кого пускает на земли, принадлежащие им. И это подозрительно, пора бы им быть более открытыми. Так ведь?

– Я не знаю, папа, – вздохнула Ясмина, – это твои дела. А мне достаточно того, что Фолкет получит по заслугам.

– Получит, получит, даже не сомневайся, – уверил отец.

– Что же, пойдем тогда ужинать, – сказала Ясмина, вставая, – я проголодалась, да и мама нас уже, наверное, заждалась.

– Ну, пойдем в столовую, я, честно говоря, тоже хочу есть, – согласился отец, поднимаясь.

Уже, выйдя из своей комнаты и направившись в столовую, Ясмина, остановилась, и, не поворачиваясь к отцу, глухо произнесла:

– А когда у Дэвойра свадьба?

– Через полгода.

Ничего не ответив, Ясмина пошла дальше, и отец вслед за ней.

Амьер Клартэ шел за дочерью и думал о том, что не сказал ей о разговоре с Дэвойром, после того, как увели Фолкета.

Дэвойр первый начал говорить об Ясмине. Стал торопливо оправдываться. Уверял, что Ясмина – милая, красивая девочка, но Амьер и без него это знал. Потом Дэвойр говорил о том, что, иногда ему приходила в голову мысль: Ясмина вполне могла бы стать его женой, но серьезно об этом никогда не думал. Да, он видел, что нравится ей, и он даже засматривался на нее, но никогда не давал ей повода думать, что имеет на нее матримониальные виды, никогда никак не проявлял по отношению к ней каких-либо чувств, всегда был с ней только вежлив и ничего более.

Далее он стал рассказывать о том, как познакомился с Едвигой Фолкет и влюбился в нее без памяти. Но Амьер прервал его, не захотев слушать о его чувствах к сестре Легара Фолкета.