Я, Лунин…

— Это понятно, — кивнул Лунин, — так бывает. Что-то напишешь, а потом перечитываешь и думаешь, господи, как я мог такую чушь написать.

— И где же вы там чушь увидели?

— Да нигде, — примирительно улыбнулся Илья, — это я так, к слову. У вас там и написано все замечательно, и фотографии красивые, только доказательств причастности Лунина к убийству ведь нет никаких.

— Как это нет? А часы?

— Ну что — часы? Я же вам там, на месте, показывал, Мещерская могла сама, падая, уронить часы. А теперь, когда я посмотрел фотографии, я уверен, что именно так все и было.

— И откуда же у вас такая уверенность?

— Ну как откуда? Из вашего дела. Вот смотрите. — Лунин вскочил на ноги и положил папку с делом на стол перед Шестаковой. — Видите фотографию? Мне кажется, ее одной достаточно, чтобы понять, что Лунин невиновен.

Бросив короткий взгляд на снимок, Ирина Владимировна подняла глаза на Илью и тяжело вздохнула.

— Вообще-то этот снимок, точнее, то, что на нем изображено, является основным доказательством вины вашего брата.

— Мы же договаривались, — попытался было возразить Лунин, но Шестакова не дала ему договорить.

— Ни о чем мы с вами не договаривались! Вся эта ваша игра, «Я не Лунин», меня уже за день утомила. Если вы «не Лунин», то часы вашего «не брата» найдены на месте преступления, а из этого напрашивается прямой вывод, что и сам «не брат» был там же. Что здесь, по-вашему, можно толковать двояко?

— Посмотрите на фотографию. — Илья постучал пальцем по снимку. — Вы видите, что ремешок порван?

— И что? Его могла порвать Мещерская, когда пыталась защититься.

— Неужели? — Саркастически усмехнувшись, Лунин перевернул несколько страниц и показал другую фотографию. — Это с таким-то маникюром? Как она могла порвать ремешок и не повредить ногти? Хотя ладно, все может быть. Но в таком случае она непременно поцарапала бы Лунину запястье, и на ногтях остались бы следы кожи. А что нам говорят эксперты? — Он вновь стремительно перелистнул несколько страниц. — А ничего они не говорят! Нет никаких следов.

— Но у Лунина на запястье есть свежая царапина, между прочим, довольно глубокая, — возразила Шестакова.

— Это хорошо, — кивнул Илья, — хорошо, что глубокая. Чем глубже царапина, тем больше из нее выделений. Так ведь? Но на руках Мещерской их нет. Вывод из этого достаточно очевиден: убитая Лунина не царапала. И еще, Ирина Владимировна, ответьте мне на один вопрос. Место преступления хорошо осмотрели? Ничего там, случайно, заваляться не могло, между камушками?

— Вы что-то нашли? Хватит уже говорить загадками.

— Нет, — развел руками Лунин, — я ничего не нашел. И вы не нашли. Логично предположить, что этого на месте преступления и не было.

— Не было чего? — устало выдохнула Шестакова.

— Ну как чего? Кусочка ремешка. — Лунин вновь вернулся к первоначальному снимку. — Вот здесь он порвался, замечательно. А где кончик? Ветром унесло? Если хотите, можем вернуться, поискать вместе.

— Послушайте, не надо думать, что вы один такой наблюдательный. Я тоже заметила, что части ремешка не хватает. Куда она делась, я не знаю, но это ведь кожа. В конце концов, ее могла проглотить пробегавшая мимо собака. Но это ведь ничего не меняет, даже наоборот.

— И какой же у вас тут оборот вырисовывается? — скептически уточнил Лунин.

— Элементарный. Этим как раз объясняется то, что на ногтях Мещерской нет следов биологических материалов. Ей не надо было срывать часы с руки Лунина. Ремешок был уже порван, часы лежали у него в кармане и преспокойно себе оттуда выпали. Он ничего не заметил и покинул место преступления. А мы их нашли. — Ирина Владимировна захлопнула папку. — Такое объяснение вас устраивает?

— Так себе, — поморщился Илья, — конечно, сугубо теоретически, такое может иметь место, вот только я что-то не встречал людей, которые носят в карманах часы с рваными ремешками. Ну, разве что, когда несут их в ремонт. Я, конечно, могу представить, опять же сугубо теоретически, что еще не протрезвевший Лунин проснулся, зачем-то потащился на улицу, там встретил Мещерскую и убил ее. Это, так сказать, соответствует моим представлениям о жизни в деревне. Но чтобы он на ночь глядя потащил с собой часы… В поселке ведь нет ремонта часов, особенно ночного?

— Значит, он порвал ремешок, когда шел навстречу Мещерской, — возразила Ирина Владимировна, — это, кстати, объясняет, почему на месте убийства не обнаружили кусочек от этого ремешка. Он потерял его где-то по дороге. Логично?

— Логично, — пробормотал Илья и упрямо тряхнул головой, не желая признавать поражение. — А если я докажу, что ремешок был порван раньше?

— Вот вы докажите, а потом мы над вашими доказательствами думать будем, — усмехнулась, довольная итогом дискуссии, Шестакова, — а пока — извините.

— Хорошо, — Лунин возбужденно прищелкнул пальцами, — версию с Луниным пока отбрасывать не будем. Признаю, она имеет право на существование.

— Надо же, удивительный прогресс. Мне как, вам в пол поклониться? — съязвила Ирина Владимировна.

— Пока рано. — Илья задумчиво потер подбородок. — У меня к вам две просьбы. Выполните?

— Излагайте, я подумаю.