Я, Лунин…

— Первая просьба простая. Я глянул протокол допроса. Он же вам фактически ничего не сказал.

— Кроме того, что «Я, Лунин, не убивал Дарью Мещерскую»? Ничего.

— Наверняка из него можно еще что-нибудь вытащить. Дайте мне возможность с ним пообщаться.

— Как вы себе это представляете? Вы хотите навестить его в следственном изоляторе? Завтра же об этом узнают в прокуратуре. Вы представляете, какой скандал будет?

— Да знаю я, — вздохнул Илья, — мне Хованский говорил, что у него с местным прокурором взаимная нелюбовь. Затребуйте его к себе. Организуйте ему, например, очную ставку.

— Это с кем же?

— Какая разница? — пожал плечами Лунин. — Можно с матерью, пусть подтвердит, в какое время он пришел домой после пьянки. Не хотите мать, пригласите его собутыльников, пусть подтвердят, во сколько он ушел.

— Для всего этого очной ставки не требуется. Достаточно просто их допросить, что я, если вы внимательно смотрели дело, уже сделала.

Илья наклонился над столом и, доверительно улыбаясь, изрек:

— Следователь — фигура процессуально самостоятельная, хотите провести очную ставку, так проводите.

— А если я не хочу? — Шестакова подняла голову так, что их с Луниным взгляды на мгновение встретились.

— Ой, у вас, оказывается, глаза зеленые, — удивился Илья, — нечасто встретишь. Вы сказали изложить просьбы, вот я и излагаю. Продолжать можно?

— Ну попытайтесь.

К удивлению Лунина, в голосе собеседницы ему послышалось едва уловимое сочувствие.

— Только я вам сразу скажу, — устав стоять, Лунин опустился на стул, — вторая просьба немного для вас сложнее будет. Тут думать надо.

— Мы вернулись к тому, с чего начинали утром? Вы вновь пытаетесь меня оскорбить?

— Да перестаньте, в конце концов. Зачем мне это надо? Смысл в том, что надо подумать о том, чего как бы вовсе не существует.

— Даже так? Уже интереснее.

— Именно так. Вы считаете, — Илья вновь щелкнул пальцами, — лучше сказать, мы с вами считаем, что у нас есть подозреваемый. Это хорошо, даже замечательно. Но давайте мы с вами, сугубо ради тренировки логического мышления, подумаем, каким путем шло расследование, если бы никаких часов на месте преступления не оказалось? Какие у нас еще тогда были бы версии? Кому-то еще, кроме Лунина, смерть Мещерской может быть интересна?

— Господи, — устало покачала головой Ирина Владимировна, — ваши просьбы одна другой фантастичнее. Хорошо, я подумаю.

— Замечательно, — обрадовался не ожидавший столь легкой победы Илья, — чем больше версий, тем лучше. Что вообще мы об этой Мещерской знаем, кроме того, что она встречалась с Луниным?

— Я подумаю, — перебила его Шестакова, — над тем, стоит ли мне рассматривать ваши просьбы всерьез. Или все это бред человека, который сегодня неудачно упал на спину и, похоже, ударился еще и затылком.

— Так, значит. — Илья сник, не сумев сдержать своего разочарования, но уже через мгновение вскочил на ноги и устремился к двери. — Что же, не буду мешать вашим размышлениям. Всего доброго, Ирина Владимировна.

— Какие нынче мужчины пошли обидчивые! — крикнула ему вслед Шестакова.

Несколько мгновений Ирина Владимировна рассматривала захлопнувшуюся дверь, словно ожидая возвращения навязанного ей компаньона. Убедившись, что Илья не вернется, она вновь раскрыла лежащую на столе папку с делом Лунина.

Рокси встретила вернувшегося в служебную квартиру Илью оглушительным лаем. Почуяв приближение хозяина, она начала лаять еще тогда, когда Лунин только миновал площадку первого этажа. Пока Илья возился с ключами, к лаю добавились повторяющиеся один за другим шаркающие звуки — болонка энергично царапала входную дверь, по мере сил помогая своему незадачливому хозяину быстрее справиться с дверными замками. Когда дверь, наконец, распахнулась, Рокси на долю секунды замолчала, сжалась в маленький, приплюснутый к полу комок шерсти, а затем, стремительной, вырвавшейся на свободу пружиной, метнулась к лунинскому лицу.

— Соскучилась? — Илья поймал болонку в воздухе и прижал к груди. — Моя девочка! Я сейчас быстро переоденусь, а потом мы гулять пойдем, а может даже, на машине покатаемся.

Восторженно тявкнув, Рокси ткнулась мокрым носом Илье в подбородок. От этого прикосновения на его лице тут же появилась счастливая улыбка, а роящиеся в голове мысли на какое-то время прервали свой безумный хоровод и притихли.