Я – меч, я – пламя!

Но на этом внимание к ее скромной особе не иссякло. Заметив, что девушка демонстративно отодвинула рюмку и налила себе в стакан минералки, начальство продолжило расспросы.

– Почему вы не пьете, товарищ лейтенант?

– Врачи запретили – умру, если выпью, товарищ армейский комиссар второго ранга.

– Что ж это с вами такое?

– Мне бы не хотелось об этом…

– Хватит вам стесняться, тут все свои.

– У меня зашита в вену капсула со специальным составом. При наличии алкоголя в крови она превращается в смертельный яд.

Все примолкли, сочувственно глядя на нее, представили себе жизнь с такой штучкой внутри и мысленно содрогнулись от страшной перспективы.

– Зачем это?

– Радикальный способ излечить от алкоголизма. Трудное детство, товарищ армейский комиссар второго ранга.

– Даже не знал, что такие методы существуют у наших медиков… а кто ваш непосредственный начальник?

– Капитан Сушко, киевское отделение НКВД.

– Слышал я, начальник ваш, товарищ Кацнельсон, умер?

– Да, но подробности мне неизвестны, меня как раз в Москву, в отдел контроля боеготовности РККА, вызвали, когда это случилось.

Все примолкли. Когда внезапно и при странных обстоятельствах умирает начальник, как правило, бывшим подчиненным это ничем хорошим не светит. Оля знала достаточно много подробностей скоропостижной кончины Кацнельсона, но информация была крайне секретна. Насколько ей было известно, даже Ежов остался вне круга посвященных. После того как Кацнельсона через сутки после ареста нашли в камере мертвым и поняли, что он разгрыз ампулу с ядом, его быстренько одели и доставили на московскую квартиру. Оставив труп и осколки ампулы, вызвали милицию, и теперь следователи НКВД искали причины самоубийства своего высокопоставленного сотрудника. Артузов ходил мрачный и нервный, получив серьезную «клизму» от вождя. Последние дни перед отъездом все бегали наскипидаренные, но следы жены с детьми нашли. Видимо, это было принципиальное условие Сталина. После этого все повеселели и начали копать, кто и как помог этой гражданке покинуть первое в мире социалистическое государство.

– Так вас что, переводят в Москву? – Мехлис все не успокаивался, глядя на нее характерным взглядом, обвиняющим во всех мыслимых и немыслимых проступках.

– Начальник группы, майор Валентинов, к которому я была отправлена, сказал, если проявлю себя хорошо, заберут меня насовсем к себе, говорил, у них не хватает специалистов моего профиля, но его смущает, что я женщина. Решил пока к товарищу полковнику в помощницы определить.

– А какая у вас специальность?

– Связь и войска особого назначения.

– Ну наконец-то разобрался. А то читаю список личного состава комиссии, а у полковника РККА секретарем – лейтенант НКВД, и никто толком не знает, откуда вы появились.

Мехлис продолжал сверлить ее недоверчивым взглядом. «Тертый калач, наверняка считает, что у меня спецзадание от Ежова собирать компромат на всех, а на него в особенности. Эти двое обожают друг друга беззаветно. Так бы и удушили в объятиях. Но вождь не дает. Любит создавать в Системе наборы противовесов, чтобы без него ни один конфликт нельзя было разрулить. Люди, считающие, что Сталин стремится к абсолютной власти, ошибаются хотя бы потому, что таковой в природе не бывает. Руководитель всегда зависит от подчиненных. Он может менять людей, но изменить их он не в силах. В этом вся проблема. Изменить себя человек может только сам. Но это мало у кого получается».

– Служба у нас такая, товарищ армейский комиссар второго ранга, чтобы никто ничего не знал, – радостно сообщила ему Оля, преданно глядя в выпуклые глаза. В них мелькнула угроза, но затем Лев Захарович натянул на лицо выражение бесконечной скуки.

– Посмотрим, какой из вас специалист. Ну что ж, товарищи, предлагаю первый тост выпить за вождя мирового пролетариата, дорогого товарища Сталина!

Вскочив первой со стула, подняв стакан минералки, Оля громко крикнула:

– Ура!

Ее дружно поддержали, слегка напугав официантку, несущую поднос с первым блюдом, грохотом падающих и отодвигаемых стульев. Но опыт не пропьешь, тарелки официантка донесла в целости и сохранности. Борщ испытал на себе сильное влияние грузинской кухни, и Оля, задумчиво глядя на него после нескольких съеденных ложек, пыталась разобраться, чему он больше обязан красным цветом – свекле или красному перцу, плавающему на поверхности. Но под тосты Мехлиса, которых он знал множество, и ни один из них нельзя было проигнорировать, перченое большинству заходило хорошо. Выловив из первой тарелки только мясо и овощи, глядя на принесенную аппетитную отбивную с картошкой, Оля подумала – если мясо будет таким же, как борщ, она обязательно сломает повару палец для повышения его личного кулинарного мастерства. Но повар был опытный и, видно, чувствовал угрозы еще до их зарождения. С удовольствием смакуя второе блюдо, Оля улыбнулась своим мыслям.

– Над чем вы смеетесь, товарищ лейтенант, я сказал что-то смешное? – Лупоглазый Мехлис снова уперся в нее своим тяжелым взглядом.