Я – меч, я – пламя!

Аналогичные планы предоставили остальные члены комиссии. Тех, у кого в плане отдельной строкой не стоял пункт «проверка связи», Ольга заставляла его вносить, а поскольку чистых связистов в составе комиссии не было, то она оказалась задействована во всех проводимых мероприятиях. Планы были отданы Ватутину для сбивки по срокам и задействованным специалистам с целью сверстать общий план проверки.

После этого делать всем стало нечего, и командиры занялись каждый своим любимым делом. Часть разбрелась по поезду в поисках одиноких женщин, нуждающихся в мужской ласке, часть – борьбой с зеленым змием, а третья часть пыталась выиграть у Ольги в шахматы. Состав этих групп динамически менялся, но все три постоянно существовали в пространстве и во времени. К Ольгиному удивлению, на следующий день после проигрыша первых двух претендентов на ее шахматную корону замахнулось аж четверо соперников. Чтобы не затягивать это удовольствие, она попросила еще одну шахматную доску у проводника и, записывая что-то в большую тетрадь, давала сеанс одновременной игры на двух досках, возле каждой из которых стояло несколько командиров и гражданских из поезда, бурно обсуждающих дальнейшие ходы. Когда противники делали ход, они громко об этом сообщали, Ольга, оторвавшись на секунду от тетради, подходила к доске, мельком глянув на позицию, делала свой ход и возвращалась, оставляя публику на следующий раунд дискуссии, которая сопровождалась поглощением пива из буфета, перекурами и постоянной руганью участников. Но всем нравилось. Начали они после завтрака, на обед сложили доски, быстро пообедали, и соперники начали просить Олю продолжить.

– Нет, товарищи. Народ обедать хочет, а мы будем столик занимать.

– Танечка, да кто ж тут обедает, дорого и перченое все. Тут на каждой станции бабуси такую вкуснятину продают, удивляюсь, как сюда вообще кто-то заходит. Давайте так: не будет мест – мы сразу шахматы сворачиваем, а пока места есть – играем.

– Хорошо, что вы напомнили. Еще вчера хотела познакомиться с этим врагом народа, который тут поваром устроился. Вчера он только борщ переперчил, а сегодня и гуляш умудрился испортить. Официант! Срочно позовите к нам шеф-повара ресторана и несите полную порцию первого, не знаю, как это блюдо назвать.

– Суп-харчо у нас на первое.

– Вот его и несите.

Вскоре пришел плотный розовощекий гражданин в белом фартуке с явно славянским лицом.

– Присаживайтесь, гражданин. Фамилия, имя, отчество, год, место рождения, сословие.

Мужчину бросило в пот, он дрожащим от волнения голосом начал отвечать:

– Соловьев Иван Афанасьевич, тысяча восемьсот девяносто первого года рождения, москвич, из мещан.

– Гражданин Соловьев, довожу до вашего сведения, что вы являетесь подозреваемым во вредительстве. Этот суп вы варили?

– Да, но мне помогали…

– О ваших пособниках мы поговорим позже, кушайте.

– Что?

– Суп свой кушайте.

Когда нервничаешь, кушать острые блюда особенно трудно, когда очень нервничаешь – практически невозможно. Неудивительно, что Иван Афанасьевич тут же закашлялся, покраснел, как свекла, и начал судорожно вдыхать воздух. Когда он немного отдышался и продолжил махать ложкой, Ольга начала задавать ему вопросы, чтобы это не получалось у него так легко.

– Скажите, гражданин Соловьев, где и когда вы учились на повара?

– Да я, собственно, нигде специально не учился…

– Официант! Немедленно найдите начальника поезда, скажите, его вызывает для дачи показаний лейтенант НКВД Захарова. Верно я вас поняла, гражданин Соловьев, что имел место преступный сговор и вы травите советских граждан в сговоре с начальником поезда? Для этого он вас принял на работу, игнорируя то, что у вас нет соответствующего образования? Почему вы не едите? Пища отравлена? – Понятное дело, что аппетита такой диалог не добавил.

– Я до этого тоже поваром работал, – пытался оправдаться повар, не зная, то ли ему кушать, то ли отвечать.

Прибежал взволнованный начальник поезда.

– Присаживаетесь, гражданин. Если я правильно поняла, вы пока исполняете обязанности начальника поезда. Назовите фамилию, имя, отчество, год, место рождения, сословие.

– Скалкин Петр Кузьмич, тысяча восемьсот восемьдесят девятого года рождения, родился в Туле, из мещан.

– Гражданин Скалкин, почему вы не питаетесь в вагоне-ресторане своего поезда?

– Дело в том, что у меня гастрит, в молодости любил остренького покушать, теперь нельзя. А у Ивана Афанасьевича кухня острая, м-да…

– Что ж, этого достаточно, прочитайте, внизу напишите: «С моих слов записано верно», – поставьте дату и подпись. Вот вам обоим по листу, пишите: «Сим удостоверяю, что предупрежден лейтенантом НКВД Захаровой Т. И. о запрете выхода из поезда. Выход из поезда приравнивается к попытке бегства и будет пресечен огнем на поражение», поставьте дату, подпись, в кавычках разборчиво напишите свою фамилию. Вы оба обвиняетесь в преступном сговоре с целью отравления и подрыва здоровья советских граждан путем систематического приготовления вредной пищи. Ваше чистосердечное признание вам, конечно, зачтется, гражданин Скалкин.