Я, Менгск (ЛП)

Арктур запомнил на будущее эту деталь и уставился на громаду Стирлингской академии, возвышающейся над прекрасно ухоженным лесом и бескрайними просторами пышной зеленой травы. Лужайку украшали лучшие образцы фигурной стрижки, а молодежь уже практиковалась с рапирами под бдительным надзором Мастера Миямото.

– Если бы не уровень здешних преподавателей, я бы предпочел учить мальчика сам, – продолжил Ангус, и Арктур еле удержался, чтобы не рассмеяться от этой мысли.

Почти столетнее здание было построено из полированного серого гранита; от него просто веяло богатством. Величественная галерея с колоннами прикрывала вход, а треугольный фронтон был украшен изображениями героических личностей и знаками академического и военного отличия.

Резные статуи, стоящие в нишах по всей длине зданий, и замысловато вырезанные узоры заполняли пространство между высокими, узкими окнами. Несмотря на то, что здание было старым – одним из старейших на Корхале, – его карнизы и крыши были оборудованы сложными системами наблюдения и прослушивания; хотя, зачем профессорам было нужно следить за студентами, оставалось для Арктура загадкой.

Прохрустев по гравию, "Терра-кугуар" остановился у широкой каменной лестницы парадного входа в Академию. Одетый в ливрею швейцар спустился по ступенькам и открыл заднюю дверь машины.

– Тебе пора, дорогой, – сказала Кэтрин Арктуру.

Арктур кивнул и посмотрел на Дороти.

– Скоро увидимся малышка! – попрощался он с сестрой. – Я напишу тебе кучу писем, и мамочка прочитает их тебе.

– Я умею читать, глупый. – Дороти надула губки. – Сама прочитаю.

– Ну разве не умница! – засмеялся Арктур.

Дороти бросилась к нему на шею и крепко обняла.

– Я буду скучать по тебе Арктур!

Парень захлопал глазами от удивления. Обычно Дороти с трудом выговаривала его имя, коверкая звуки и называя его то "Актур", то "Арктрур". Но сейчас она произнесла имя без ошибок.

Арктур освободился от объятий Дороти и передал сестру матери. Кэтрин тепло улыбнулась ему.

– Остался только один семестр, дорогой, – сказала она Арктуру. – И затем все дороги в мир будут для тебя открыты. Я обещаю. Постарайся, если не ради себя, то ради меня. Хорошо?

Арктур глубоко вздохнул и кивнул. Он без угрызений совести мог обмануть надежды отца, но когда чувствовал, что подвел мать, это задевало его за живое.

– Все в порядке, – ответил Арктур. – Я закончу обучение.

– Лучше бы так и было, – проворчал Ангус. – Потому что я не хочу тебя видеть раньше твоего выпускного. Понятно?

Арктур не потрудился ответить. Он вышел из машины, слегка злорадствуя, заметив каким испепеляющим взглядом мать наградила отца.

Но это было слабым утешением. Неприятный осадок все равно остался в его сердце.

Однако, как только он получит образование, то сможет отправиться куда угодно.

Куда-нибудь подальше от Ангуса Менгска. Так далеко, насколько это возможно.

Через три месяца, обязательство торчать здесь утратит силу.

Директор Стигман недвусмысленно дал понять Арктуру, что тот все еще студент только благодаря отцу. Который очень много делает для академии. Арктур то и дело слышал в свой адрес предупреждения: что он ступил на тонкий лед, балансирует на лезвии ножа, ходит по краю пропасти, и другие избитые фразы.

Занятия шли как обычно, если не считать дополнительного внимания уделяемого Арктуру со стороны персонала Академии. В том, что к этому приложил руку отец, парень не сомневался. И, из-за этого внимания, он лишился возможности исчезать вечерами в город, чтобы развеять невыносимую скуку.

Арктуру казалось, что вся академия следит за его персоной, и что даже бывшие дружки-единомышленники предупреждены об опасности общения с ним.

Таким образом, в последний семестр, большую часть свободного времени Арктур провел в библиотеке академии, читая и перечитывая медиа-книги какие только попадались под руку. О политике, о геологии, о психологии или войне. Многие книги он уже практически выучил наизусть, но каждое перечитывание позволяло глубже проникнуть в смысл и суть произведения.

Арктур, как и обещал, писал письма Дороти. Получаемые ответы служили ему поддержкой и одной из немногих маленьких радостей. В этих письмах мать сообщала ему, как обстоят дела в мире за стенами Академии. Арктур удивился откровенности, с которой она сообщала ему о бунтах в колониях и мирах Периферии. Их число неуклонно возрастало. Помимо этого она рассказывала о последних сплетнях в обществе, однако тем, связанных с его отцом старалась не задевать. Но Арктуру не требовалось писем из дома, что бы знать все о делах своего отца.

Передачи СНВ изобиловали репортажами об его пламенных выступлениях, осуждающих коррупцию Старых Семей и Совета Тарсониса. Одновременно с этим Ангус публично осуждал нарастающую волну беспорядков и волнений на Корхале. Но, несмотря на это, Арктур знал, что за смертью сотен солдат Конфедерации – от результатов взрывов и террористических нападений – стоит он, его отец. И это он подбрасывает уголь в топку.