Я, Менгск

Изящно изогнутые ребра скалы высились наверху, каждое было толще, чем корпус линейного крейсера. Карнизы размером с осадные танки выступали из стен и воздушных аркбутанов[57] поддерживаемых нависающими украшениями и изящными нисходящими сводами из камня. Промежутки между ними казались узкими и изящным, хотя Валериан предполагал, что большинство из них шириной не менее двадцати метров.

Казалось, что сами стены мерцают какой-то внутренней биолюминесценцией. Волны света мчались вдоль длинных «металлических» элементов в камне, словно яркие искорки электрического тока. Самоцветы постоянно пульсировали слабым свечением, словно в такт медленному и бесшумному сердцебиению.

Рифленые сталактиты спускались конусообразными копьями, пронизывая крышу, словно вдавленная в вершину горы перевернутая ледяная корона. Под потолком огромной пещеры висел легкий туман, — клубящаяся область, что поддерживала воздух влажным и снижала уровень сырости внизу.

Казалось, интерьер пещеры еще более решительно указывал на кропотливую работу по её созданию. В сравнении с этой пещерой любые похожие человеческие строения выглядели лишь жалкой пародией на истинное великолепие. Любой из флотов, какие довелось видеть Валериану, мог бы поместиться в недрах этой огромной пещеры, а возможно, даже и целиком вместе взятые.

— Невероятно, — произнес Арктур, и Валериан удивился, услышав подлинные эмоции в голосе отца. — Я никогда подобного не видел.

— Я же говорил, — сказал Валериан, довольный, что смог удивить Менгка-старшего.

— И ты думаешь, что это пришельцы?

— А у тебя есть другое объяснение? — ответил Валериан, удивленный вопросом.

— Я не спорю, возможно, что это были представители иной цивилизации, — признал его отец. — Но даже если это и правда, что это меняет? Кто бы ни построил это, они уже давно мертвы.

— Разве тебе не интересно, кто построил такое? Какие великие тайны мы могли бы раскрыть, чему бы могли у них научиться?

— Не особо. Теперь они всего лишь пыль, и никто не помнит их. Можно ли в таком случае называть их великими?

Разочарование Валериана от упрямого отказа отца понять всю важность таких открытий росло с каждым новым словом Арктура. Юноша начал терять самообладание. Он понял, что купился на демонстративный интерес отца к древней пещере, и теперь его затянуло в реальность Арктура. Валериан встряхнулся, чтобы сбросить наваждение, и в этот момент все вещи, которые он хотел сказать отцу, внезапно вырвались на передний план в его сознании.

— Где ты был все эти годы? — выпалил он. — Почему ты никогда не приезжал? Тебе наплевать на нас?

Отец оторвался от осмотра обширной пещеры, немедленно забыв о ее величии, поскольку увидел, что милая иллюзия воссоединения отца и сына закончилась.

— Это было слишком опасно, — сказал он просто. — Конфедерация хочет меня убить, и если бы они узнали, где вы находитесь, то они использовали бы вас, чтобы добраться до меня. Валериан это очевидно.

— Моя мать больна, — сказал Валериан. — Ты знал?

— Да.

— Тебя это волнует?

— Конечно волнует, — огрызнулся Арктур. — Что за ребяческий вопрос?

— Ребяческий? Разве это проявление ребячества — поинтересоваться, где был ты, отец, в то время, когда мать твоего сына умирает?

— Айлин сказал мне, что рак твоей матери неоперабелен, — сказал Арктур. — Он прав?

— Да прав, — подтвердил Валериан, с трудом контролируя свой гнев и свою боль. — И вся эта беготня от планеты к планете и от луны к луне не способствует её выздоровлению. От этого ей становится только хуже.

— И чего я добился бы, примчавшись к вам? Кроме как подверг бы вас обоих опасности? — задал вопрос Арктур. — Ты хотел, чтобы я пришел и помог тебе подержать руку матери, пока та лежит на смертном одре? Ты этого хотел? Что ж Валериан, я сожалею, но это ничего бы не дало. У меня есть более важные дела, чем утешать тебя. Или твою мать.

Валериан хотел броситься на отца с кулаками и стереть спокойное выражение с его лица, но он держал свой гнев крепко запертым внутри себя. Хотя он очень не хотел признавать это, Валериан восхищался способностью отца рассуждать логически и сосредоточенно, стоя перед тем, что нарушило бы его собственное самообладание.

Но, тем не менее, у него было, что сказать отцу, независимо от того, проникнет ли это через его броню тщеславия или нет.

— Более важные дела? Такие как свергнуть Конфедерацию?

— Точно, — сказал Арктур. — И такая цель требует жертв. Мы все потеряли близких в ходе этой войны, сын, я тоже потерял. Родителей, Дороти, Эктона.

— Кого?

— Он был главой службы безопасности у моего отца, и хорошим человеком.

— Что с ним случилось?

— Он был на Корхале, когда ракеты нанесли удар.

— Ясно, — Валериан вздохнул.