Я, Минос, царь Крита

Сарра тоже начала меняться. Я всё чаще стал замечать, что она приходит ко мне только тогда, когда это видят другие. Зачем ей это надо?

От слуг и рабов я знал, что она создала вокруг себя так называемый «круг друзей», которому протежировала. Мелкие писцы быстро вырастали в чиновников, а преданных подруг она подсовывала министрам. Она участвовала в придворных интригах и в борьбе за власть.

Деля со мной ложе, она была, если я старался, необыкновенно пылкой, однако день ото дня добивалась от меня всё больших уступок для своих друзей.

Для себя она ничего не требовала, однако если я что-нибудь ей дарил, например, браслет или золотое блюдо, она никогда не забывала так превозносить меня за это «доказательство» моей любви, что я чувствовал себя обязанным вновь и вновь приводить ей подобные вещественные свидетельства своего расположения.

Собственно, осознал я это, только когда она стала просить за одного торговца, пользовавшегося неважной репутацией. Его склады находились в Ираклионе — порту западнее Амниса, который я собирался расширять из-за его выгодного расположения.

Брат этого торговца держал там постоялый двор. На первом этаже находилась пивная и трактир, где обретались матросы, носильщики, ремесленники и солдаты. Состоятельные люди и те, кто поблагороднее, устраивались на втором этаже и на галерее, опоясывающей двор.

Простолюдины сидели на камнях, ящиках и бочонках, а к услугам посетителей почище были столы, скамьи и кресла. В комнатах стояли даже низкие ложа из подушек, на которых усталый гость мог немного поспать.

Онатас, торговец, и Донтас, владелец постоялого двора, были замешаны во многих тёмных делишках. Особенно не любили Донтаса: говорили, что он ссужает деньги, а в качестве процентов требует от крестьян их дочерей. А кому в эти трудные годы не были нужны деньги? Без инвентаря не обработаешь землю, без строительного материала не восстановишь дом, без пресса не добудешь ни масла, ни вина. Этот Донтас ставил условие: за каждый год пользования ссудой — девушку!

Поскольку по истечении года ни один крестьянин не мог вернуть ему долг, число девушек на постоялом дворе возрастало. Ходили слухи, что те из крестьян, кто не имел дочерей, добывали девушек силой. Отправляясь небольшими группами в горы, они буквально охотились на несчастных. Особенно тревожила меня молва, будто бы немало девушек у Донтаса умирало. Что с ними случалось?

И вот теперь Сарра лежала рядом со мной, шептала нежные слова и тут же просила, чтобы я разрешил Онатасу управлять всеми складами Ираклиона. Для Донтаса она добивалась права содержать охрану, поскольку пьяные простолюдины нередко затевают ссоры, из-за которых иногда достаётся и почтенным горожанам.

— Если у него будет несколько человек охраны, то любой критянин сможет безбоязненно зайти на постоялый двор, — убеждала Сарра.

Слушая её, я вспомнил разговоры, будто Донтас уже сколотил шайку из нескольких дебоширов и с их помощью обирает людей; были случаи, когда моряков грабили и убивали.

Выходит, Сарра знается с преступником, собравшим вокруг себя настоящий сброд? Разве ей неизвестно, что Донтас терроризирует весь порт?

   — Любимый, — ласкалась она, — ведь ты позволишь Донтасу создать такую охрану? Она позаботится, чтобы в порту снова воцарился порядок.

Я уже не понимал себя и негодовал оттого, что держу Сарру в объятиях. Уж не пригрел ли я по своей слабохарактерности на груди змею?

   — Дай мне подумать, — учтиво ответил я.

   — Но ведь ты мне уже почти обещал, — не унималась она.

   — Я — царь и должен принять справедливое решение. Наберись терпения!

   — Бог с тобой! — вздохнула Сарра, испытующе глядя на меня.

   — По нашим верованиям, Еве пришлось из-за Адама покинуть рай. А ведь этот Адам был наверняка самым могущественным царём самого прекрасного царства! Я готова остаться с тобой, всегда любить тебя, но и ты должен считаться со мной...

   — Разве я с тобой не считаюсь?

   — Тогда разреши Донтасу держать охрану. В этом случае и он и я будем рады и впредь служить тебе...

   — Довольно! — прикрикнул я. — Не тебе судить о словах и поступках царя! Я — свободный человек, а ты — рабыня, твой долг — отдавать, не спрашивая, что ты получишь взамен! Оставь эту болтовню, будто покинешь меня, как Ева, если я не выполню твоё желание! Уходи!..

Я долго стоял у окна, занятый своими мыслями. Я знал жрецов, которые разглагольствовали о жертвенной любви, а дома унижали и колотили своих рабов. Я знал жрецов, которые повелевали приносить богам жертвы, а потом пользовались ими сами. Я знал, что многие жрецы готовят себя к беседе с богами, отказываясь от жизненных благ, но встречал и обманщиков, симулировавших умерщвление плоти, а на деле склонявших простодушных верующих к диким оргиям.