Я, Минос, царь Крита

   — Им и на том свете приходится довольствоваться малым, — цинично ответил министр. — Если близкие в состоянии приобрести гроб, на его стенке чаще всего начертана молитва только о еде и питьё. Необходимую утварь и всё прочее, чем полагается снабдить покойника, рисуют на внутренней поверхности гроба. После соляной ванны совсем уж бедных обматывают бинтами и закапывают в пустыне прямо в песок.

   — Египет будет жить вечно, — взволнованно произнёс я, обходя с обоими спутниками храм и то и дело поглаживая рукой огромные колонны.

   — Да, он вечен, — согласился министр. — Пирамиды тоже будут жить вечно.

   — Сфинкс кажется фантастическим животным, он производит на меня впечатление существа из иного мира, — обратился я к жрецу.

Однако министр решил, что я адресуюсь к нему, и ответил вместо жреца:

   — Сфинкс неусыпно стережёт пирамиды, эти последние прибежища фараонов. Он сохраняет запретные пределы и мумии фараонов, он слушает музыку планет, на краю вечности он следит за всем, что было и что ещё будет.

Назад во дворец мои носилки несли шестеро чёрных рабов. Следом за мной шли трое мужчин: первый нёс опахало, второй — мой меч, а третий — ларец с моими личными принадлежностями.

Стража, выставленная вдоль дороги, была скорее данью уважения к моей персоне, нежели средством защиты. Да и кому придёт в голову в стране с таким суровым режимом причинить зло царю Кносса?

Повсюду я видел поля, обсаженные пальмами, на которых зеленели лен и клевер, золотились пшеница и ячмень второго посева. Из хижины, прятавшейся под деревьями, появились люди с бронзовым цветом кожи. Вся их одежда состояла из набедренной повязки и шляпы, защищавшей голову от солнца.

Некоторые из них направились к каналам, чтобы расчистить их от ила или набрать воды, другие рассыпались между деревьями и кустами, собирая фиги и виноград. Голые дети играли, деловито сновали взад и вперёд женщины, облачённые в белые, жёлтые или красные одежды без рукавов. Мимо промчался конный отряд, вооружённый копьями. Затем приблизились лучники в шлемах: на левой руке они несли луки, за спиной торчали колчаны со стрелами, а в правой они сжимали топоры. За ними следовали пращники. Мешки с камнями они держали в левой руке, а в правой — короткие мечи. Сзади, отставая всего на несколько шагов, двигались два небольших отряда пехоты; один был вооружён пиками, второй — топорами.

Я невольно стал сравнивать увиденное вооружение с нашим, микенским, отмечая преимущества и недостатки того и другого, но вскоре мои мысли вернулись к более насущным делам. Мне предстояла ещё беседа с Тутмосом по поводу обмена товарами. Египет мог предложить много, чего нельзя было сказать о Крите. Египетские строители нуждались в древесине, однако наши леса, медленно растущие после грандиозного наводнения, были ещё слишком молоды, так что поставлять лес я не мог. Зато керамику мы могли производить в достаточном количестве. То же можно было сказать о небольших произведениях искусства из бронзы, слоновой кости, стеатита, фаянса и золота. Охотники покупали и нашу медь в слитках. А прежде, до наводнения, Крит поставлял масло самых разных сортов, оливки и рыбу, а также зерно, бобовые культуры и миндаль. Египет ввозил с Крита серебро, которое ценилось вдвое дороже золота. Древесиной торговали чаще всего в виде досок и бруса.

У меня возникла новая мысль. Могу ли я предложить фараону суда? Собственно говоря, Криту они были нужнее, однако теперь важно поставлять товары, чтобы получать взамен продукты питания. Но если я предложу фараону свои суда, которые быстроходнее египетских, то он сможет получить преимущество в торговле, а это было бы опасно для нас.

Неожиданно я нашёл спасительный выход. Если я воспользуюсь хорошими отношениями с микенскими родственниками и стану выменивать там изделия, которые нужны египтянам, то смогу выдавать их за критские.

Когда я отдыхал в своей резиденции, Айза и Сарра невольно подали мне полезную идею. Пока они массировали меня и натирали мазями, я придумал, что ещё мог бы поставлять в Египет: сырьё, необходимое для крашения и дубления. Критяне знали толк в приготовлении красителей, необходимых для ухода за телом и для живописных работ.

На Айзе было ожерелье из критской яшмы и горного хрусталя. Если привлечь к их добыче больше людей, можно будет поставлять и эти полудрагоценные камни.

Прибывший гонец сообщил, что сын богов, фараон Тутмос, соизволил принять меня. Я поднялся, надел парадную одежду и несколько раз оглядел себя в этом наряде. В это время Айза принялась упрашивать меня, чтобы я разрешил ей навестить деревню, где она некогда жила.

   — Может быть, там есть ещё люди, которые помнят меня. Очень хочется знать, остался ли у меня здесь хотя бы кусочек родины.

Сарра оттолкнула её.

   — Брось эти глупости! Ты — рабыня и не вправе высказывать никаких желаний. Повинуйся, прислуживай и ни на что большее не претендуй!

   — Ах ты, грязная иудейка! — воскликнула Айза, бросаясь на Сарру. — Ты воображаешь, будто выше меня? Кто дал тебе право, дочь лживого народа, так говорить? Ты тоже всего лишь рабыня!