«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

— Сочиняете. Уверен, не согласились бы.

— Это укор или комплимент?

— Ни то ни другое. Есть люди, которые приспособлены к занятию бизнесом. Для кого-то это призвание, для других — смысл жизни, для третьих — просто выживание. А вы лучше пишите, чтобы быть в ладу с самими собой.

— Тогда и вы во имя душевной гармонии откажитесь от «Вод Лагидзе», если кто-то надумает их подарить. — (Смеется.) Не надумает. Но кто вам сказал, что я сейчас нахожусь в гармонии? Вы полагаете, в моем внутреннем мире не бывает смятения, постоянно царят согласие и покой? Так происходит только у ангелов. А я далеко не ангел. В одном из моих стихотворений есть такие строчки:

Я много раз грешил, но никогда не предал
Ни дела, чем живу, ни дома, ни людей.
Я много проскакал, но не оседлан,
Хоть сам умею понукать коней.

— Так как разговор стихийно свернул на творчество, следующий вопрос: вы помните роман Хемингуэя «Иметь и не иметь»?

— Не очень. Давно читал.

— Напомним одну сцену. Писатель Ричард Гордон встречает на улице громоздкую, рыхлую женщину с крашеными волосами и воображает, как опишет в очередной главе книги ее жалкую жизнь: расплывшаяся коровища, чей муж, возвращаясь по вечерам домой, ненавидит ее за неряшливость, холодность в постели и путается в городе с другими — моложе, красивее. Гордону не приходит в голову, что обрюзгшая Мария накануне провела с мужем великолепную ночь любви.

Что за эмоции возникают у вас по поводу описанной ситуации? Понимание, что страсть способна расцвести внутри самой некрасивой, убогой жизни, но это, как вы выражаетесь, не ваше, не для вас? Или же — восхищение любовью, которая даже среди сора бытия достойна восторга и зависти?

— Трудный вопрос. Очень трудный. Я думаю, что любому мужчине нравятся привлекательные женщины. Но любовь — нечто большее, чем восхищение внешностью. Моя первая жена была красивой. Но глубокое чувство к ней вызывалось не только этим (хотя и этим тоже). На каком-то этапе такие моменты перестаешь замечать. Сейчас, любуясь Ирой, я иногда говорю ей: «У тебя замечательное новое платье». Она смеется: «Наконец обратил внимание».

Не знаю, смог ли бы я испытывать страсть к обрюзгшей, неряшливой даме. Скорее всего, нет. Но то, что у кого-то она способна вызвать сильное чувство, не исключаю. Как и то, что связь мужчины и женщины всегда окутана тайной, и, кому-то кажущаяся примитивной, этим двоим она, возможно, дарит счастье. Тут, правда, надо различать любовь и флирт. Это не идентичные понятия. Многие считают, но не говорят вслух, а я скажу: можно любить прекрасную женщину и испытывать интерес к другой, даже третьей.

— Не будем углубляться…

— Это благоразумно. Хочу только добавить: нельзя предавать жену. Я презираю тех мужиков, которые разным женщинам клянутся в любви, хвастают своими «победами» или бросают постаревших подруг.

— И какое место в шкале ваших ценностей занимает любовь?

— Большое. Не представляю, как жить с женщиной, если ее не любишь. И вообще без любви невозможно жить. Но бывает, что со смертью подруги любовь уходит. Когда Лаура умерла, первые годы я был словно обесточен. Прошло пять лет, прежде чем мы соединились с Ирой. До нее меня ни с кем не связывало чувство. Я не беру сейчас любовь к детям, внукам, друзьям. Это — другое.

— Насколько вам важен профессиональный успех? Что самое сладостное в нем: кураж, возросшая самооценка? Не хвост же дополнительных привилегий?

— Мне сложно разложить эмоции, вызываемые профессиональным успехом, на отдельные составляющие. Главное тут, думаю, чувство удовлетворенности. Если что-то удается, кураж тоже, безусловно, присутствует. Но не в смысле загула и пьянки. (Улыбается.)