Я, мой брат Лёха и мотоцикл

— Откуда-откуда? — закричал Лёха. — Террористы сделали — вот откуда! Они бомбу подложили, ка-ак жахнули! — вот яма и образовалась!

— Какие там террористы! — сказал папа. — Глупости.

— Не выдумывай, — сказала мама строгим голосом. — Вечно ты чего-нибудь выдумываешь.

— И не глупости, и не выдумываю, — сказал Лёха. — Это по телеку говорили, что террористы взрывают бомбы, поэтому и получаются ямы. И даже такие большие, что во-от такие! — и Лёха раскинул руки, чтобы стало видно, какие бывают ямы.

— А я знаю, — сказал папа. — Эта яма образовалась не от бомбы, а от дождя. Дождь шёл-шёл, вода текла-текла, нашла себе дырочку, и образовалась промоина. В эту промоину вода песок и унесла. Вот откуда яма.

— Точно! — сказал я. — Там дырочка и есть. Я в неё ногу совал — вот такая глубокая! — показал я руками, но при этом подумал, что я ведь не руками её мерил, а ногой, а в машине ногой никак не покажешь, и мне могут не поверить.

И тогда я решил пояснить, что яма глубиной по самое моё колено и даже глубже. Но не успел я открыть рта, как в моей голове что-то клац-клац:

Если яма от дождя,
Значит ездить там нельзя.

Вот что получилось у меня в моей голове. Может, не совсем складно, но всё равно стихи. Только я про них никому не сказал, потому что… не знаю, почему. И про глубину промоины — тоже. Может, она даже глубже, чем моя нога.

Тут мы остановились на переезде перед красным сигналом светофора. Все стали смотреть на светофор, чтобы не пропустить зеленый. И я тоже смотрел, но, несмотря на это, в моей голове опять клац-клац-клац:

Лёха наш на газ нажал,
В яму въехал и упал.
И случился с Лёхой шок
С головы до самых ног.

Я даже чуть-чуть подпрыгнул от радости, но не слишком высоко, потому что в машине высоко не подпрыгнешь. И подумал, что хорошо бы придумать что-то ещё удивительное. Я нахмурил лоб изо всех сил, но ничего удивительного не придумывалось и не придумывалось, — даже когда я почесал в затылке, — так что я решил, что и не придумается. Но тут опять клац-клац — и стало придумываться само собой:

Тётя Ксана тут без спросу
Поднесла к Лёхину носу
Пузырёк с нашатырём,
Жизнь опять очнулась в нём.

И тогда в моей голове что-то как запищит, как засвистит, точно птичка какая. И мне захотелось то ли запеть что-нибудь весёлое, то ли побежать куда-нибудь, то ли полететь — так вдруг стало хорошо и радостно. Но машина катила по шоссе, и уже показался наш дачный посёлок. И я заспешил, потому что в машине особенно хорошо получается придумывать стихи, а дома, на стуле, не получается.

Надо ещё про то, подумал я, как Лёха, очнувшись от шока, попросил есть. Но про это долго никак не получалось и не получалось. Уже мы свернули с шоссе на дорогу в наш поселок, а оно все не получалось и не получалось. Я уж подумал, что и не получится, но оно все-таки получилось, и опять совершенно неожиданно:

Не поддался Лёха… плачу,
Не сказал: хочу на дачу,
А сказал, что хочет есть,
Прямо счас и прямо здесь.

Фу! До чего же трудно придумывать стихи. Интересно, где Пушкин лучше всего их придумывал: на лежанке или в санках? Ведь машин тогда не было. Я думаю, что в санках даже удобнее, чем в машине: лежишь себе на сене и придумываешь. Поэтому Пушкин и напридумывал так много всяких стихов. В том числе и про Балду, и про Золотого петушка, и про дядьку Черномора. Вы думаете, откуда я про них знаю? А вот оттуда: дедушка Витя мне их читал перед сном, чтобы я лучше спал, когда я и разговаривать-то еще не умел. Может, поэтому и приходят мне в голову всякие стихи сами собой, что дедушка читал мне Пушкина. Особенно часто про лукоморье, где зеленый дуб с ученым котом. Я нашего Кузьку пробовал сделать ученым котом, но из этого ничего не вышло. И ничего, кроме мяу, он говорить так и не научился.

Тут мама сказала папе:

— Саш, может, мы с Алексеем не поедем на гонки? Всё-таки он так упал… А вы поедите вдвоём с Юрой?..

— Нет, я тоже поеду! — закричал Лёха. — Ну и что, что упал? Ничего страшного. Я и раньше падал. А с Петровичем как мы упадали давно-давно! Во как мы с ним здорово упадали! Только без этого… как его?.. Без шока.

— Завтра посмотрим, — сказал папа.

Но Лёха смотреть завтра не хотел и сказал, что тогда он сам убежит на гонки: встанет рано и убежит.

— Хотел бы я посмотреть, как ты убежишь, — сказал я, пытаясь вспомнить, что насочинял до этого. Но в голову лезло совсем другое, то есть новое:

Дядя доктор посмотрел,
Как наш Лёха полетел,
И сказал, что очень плохо,
Так летать, хоть ты и Лёха,

Потому что потому,
Что никак я не пойму,
Как летел ты с мотоцикла
Через голову саму.