Я, мой брат Лёха и мотоцикл

Теперь на тренировках я стараюсь и повороты делать быстрее, и со старта срываться так, будто меня сейчас кто-то схватит огромной лапой с огромными когтями. Как в мультике про инопланетян. Но Лёха всё равно умудряется на поворотах меня обставить. Зато на прямой и трамплинах я его делаю, как стоячего, и к финишу прихожу первым. Хорошо ещё, что он не умеет закрывать трассу, а то бы пришлось мне телепаться за ним следом. Конечно, я понимаю, что хвастаться тут нечем: и мотик мой мощнее, и сам я старше Лёхи, следовательно, умнее его в сотню раз. До этого он меня обгонял только потому, что я не придавал этому значения. Теперь придаю — и вот результат.

В это утро я встал как никогда рано, пробежал три круга по улицам нашего дачного посёлка, двадцать раз отжался от пола и сделал много всяких других упражнений, чтобы хорошенько подготовить себя к тренировке на трассе. Я решил, что сегодня не отдам Лёхе ни одного метра, начиная от самого старта.

А Лёха лишь чуть-чуть помахал руками, присел раз десять, пробежался полкруга, а полкруга прошёл пешком. На него посмотришь и подумаешь, что ему всё это ужасно надоело, но он и сам не знает, чем бы таким заняться, чтобы не надоедало. Он весь какай-то разбросанный, как говорит мама, несобранный, готов за всё схватиться сразу, но за что он ни схватится, ничего до конца доделать не может и тут же хватается за другое.

А дедушка Витя сказал, между прочим, что талант талантом, а без труда на одном таланте далеко не уедешь. Вот что сказал дедушка Витя, потому что он прочитал много-много умных-преумных книжек. И папа с дедом полностью согласен. И от себя добавляет ко всему тому, что сказал дедушка, что надо ещё и терпенье. Вот и получается: талант, труд и терпение.

В четверг приехал папа. Я сказал папе про переключатель скоростей, папа посмотрел мой мотик и сказал, что с переключателем скоростей у него всё в порядке. Но всё-таки что-то там подтянул и подкрутил. Значит, не всё в порядке, а немножечко в непорядке.

На другой день, в пятницу, с самого утра, на тренировку мы поехали все вместе. А до этого Лёха, не умолкая, всё время хвастался, как он меня обставляет на поворотах. И папе хвастался, и дяде Серёже, нашему соседу, и тёте Вале, нашей соседке, и всем мальчишкам и девчонкам. Такой он хвастун, этот Лёха. А я не хвастался. Да и чем хвастаться? Нечем. Даже если и обставлю сегодня Лёху, всё равно хвастаться не стану. Очень мне это надо…

Глава 18 Нехорошие слова

На этот раз на тренировке собралось шесть человек. Эти ребята тоже гоняются, кто на «полтиннике», кто на «шесяпятке», но на тренировке встречаемся мы с ними редко: они или тренируются в другом месте, или приезжают сюда в другие дни. Колян Редькин, например, он из местных, почти на два года старше меня, и я его ещё ни разу не обставлял, а он меня — запросто. Но это было… это было весной. А после весны я его на гонках не видел.

— Колян! Тебя чего это не видать? — спросил я у него. — Болел?

— Не-е, — ответил Колян и сплюнул себе под ноги, как взрослый. — Батя у меня… тово… А мать со мной не ездит.

Меня всегда поражало, что он своего папу называет батей, а маму — матерью. Правда, только за глаза. В глаза он его зовёт всё-таки папой. А ещё Колян ругается нехорошими словами. У него что ни слово, то каждое второе нехорошее. И Лёха, дурачок, пытается ему подражать. Я Лёхе за это раза два съездил по шее, но он только громче выкрикнул эти нехорошие слова, заревел и пошёл жаловаться папе.

— А ты сказал папе, за что я тебе врезал? — спросил я у Лёхи, когда папа подозвал меня к себе.

Но Лёха только пошмыгал носом и сказал, что я не имею права драться, вот и всё.

— За что? — спросил папа.

— Сказать? — спросил я у Лёхи.

— Ну и говори, — разрешил мне Лёха, зная, что ему ничего не будет.

И я сказал. Не сами нехорошие слова, а то, что Лёха их говорил.

— Это правда? — спросил папа.

— Правда, — буркнул Лёха.

— Ты можешь при мне или при маме повторить эти слова?

Лёха подумал-подумал и повертел головой из стороны в сторону.

— А если не можешь повторить при мне и при маме, то и при других не произноси такие слова никогда, — сказал папа. — Особенно при девочках. Потому что это стыдно… Наш язык такой красивый, такой богатый, на нём написаны такие хорошие книги… Ему совсем не нужны плохие слова. Это всё равно что… — Папа оглянулся вокруг и спросил: — Видите вон ту лужайку?

— Видим, — сказали мы с Лёхой хором.

— Так вот, это всё равно что на эту зелёную, такую красивую лужайку набросать всякого мусора и битого стекла.

— А там и так битое стекло валяется! — развеселился глупый Лёха. — Только в траве его не видно. Мы в футбол там играли, Генка упал и руку себе порезал. Знаешь, как кровь текла? Ужас как текла.

— Это хорошо? — спросил папа.

— Плохо, — сказал Лёха.

— Значит, ты понимаешь, что плохо, но делаешь. А словом, между прочим, тоже можно порезаться. И очень сильно.

— Как это? — удивились мы с Лёхой.

— А вот так: обидишь человека плохим словом, он расстроится и заболеет. Или ещё что.