Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ

— Виталий, что ты городишь? — Ира не заметила, что перешла на «ты». — С прошлым ты завязал, Бога в душу принял, живой, молодой, все впереди! Зачем юродствовать? Все будет хорошо! Чего тебе не хватает? Шику воровского?

— Да нет, глупости это все... — он хлебал борщ, сосредоточенно глядя в тарелку. — Все так, как ты говоришь. Только... Я один совсем! Прости, что напрямую говорю, вроде как жалости прошу, только это правда! — в его голосе зазвучала горечь: — Теперь я на жизнь по-другому смотрю, все мне кажется иным. Вот, когда про жену узнал, думал: хорошо, что сама сдохла, а то бы убил! Но сейчас бы простил ее и даже рад ребенку был бы. Знаешь, как пусто все вокруг! Вот у тебя, небось, семья, ты и не знаешь!

— Ошибаешься, — тихо произнесла Ира. — Глубоко ошибаешься! Никого у меня нет. Совсем никого. Мама с папой умерли давно, а потом погиб и мой жених. С тех пор я одна. Я знаю, как пусто все вокруг, но Бог может заполнить эту пустоту. И как только я почувствую, что это произошло, я приму постриг.

Последнее, то, что она еще никому, кроме отца Сергия не доверяла, Ира произнесла почти шепотом. Но для них двоих слова прозвучали, будто бы гром небесный. Виталий, перестав жевать, смотрел на Иру. Она читала в этом взгляде восхищение и нечто, вроде зависти.

— Ладно, поздно уже, пойду я, — Ира поднялась со своего места.

— Спасибо Вам и за борщ и за разговор, — Виталий не удерживал ее.

Он предложил было проводить гостью, но она отказалась, снова сославшись на состояние его здоровья. На прощание Виталий сказал:

— В следующее воскресенье встретимся в церкви, да?

— Да, — подтвердила она. — У тебя телефон есть?

— Нет.

— Ладно, запиши мой номер, вдруг что-нибудь понадобится!

Он записал. Ира вышла на улицу. Ну что же это такое пахнет вечерами весенними? Еще ничего не цветет, еще только снег сошел, а воздух, будто молодое вино! Каждый год удивляешься и не находишь ответа на этот простой вопрос. Ира глубоко вдохнула, смутно радуясь чему-то приятному, что поселилось в душе и слабо, почти незаметно, грело ее.

На неделе Виталий не позвонил, но Ира и не ждала. Она действительно дала свой номер только на крайний случай. Если бы он все-таки позвонил и стал болтать о ерунде, она была бы неприятно удивлена.

В воскресенье утром снова похолодало, и выпал снег. Несмотря на его пушистую трогательную белизну, он никого не радовал, а вызывал досаду и нетерпеливый вопрос: когда же будет настоящее, стабильное тепло? Действительно, через неделю, в следующий понедельник, уже первое мая, пора бы зиме и честь знать!

В церковь Ира прибежала замерзшая, румяная, что было ей не свойственно, и даже немного оживленная. Виталий уже был там. Они сдержанно поздоровались и всю службу молча стояли рядом. Он снова был бледен и глаза его были больные, но не кашлял, стоял очень тихо, дышал ровно. Прислушиваясь краем уха к его дыханию, Ира усилием воли заставляла себя не отвлекаться от службы. После причастия, а это в православном каноне мероприятие не быстрое, усталые, они вышли на воздух.

— Хотите позавтракать? — спросил Виталий и глаза его потеплели.

— Да, — согласилась Ира, не жеманничая.

К его дому они пошли пешком. Говорили, говорили, говорили... Их общение постепенно переходило на новый уровень, когда многое не нуждается в разъяснении, когда улавливаешь знакомые уже интонации в речи собеседника и по ним определяешь гораздо больше, чем по произнесенным словам. Ловишь взгляд и уже думаешь о чем-то другом. Возникают подводные камни и холодные и теплые течения в разговоре, есть свои водовороты, где не можешь остановиться и произносишь то, чего не планировал.

— Ира, а у тебя много друзей? — спросил Виталий.

— Было много, — ей не хотелось говорить о грустном сейчас. — Теперь почти не поддерживаем отношений. Ну, позвоним друг другу когда-никогда, вот и все. А что?

— Нет, ничего. Только попросить хотел...

— Что?

— Не говори им обо мне, ладно? — его взгляд был очень серьезен. — Прошу тебя! Я неловко чувствую себя, если знаю, что обо мне говорят. У меня такое прошлое, что самому с собой общаться противно.

— Странная просьба, — удивилась Ира. — Ну, что же, не скажу никому...

— Спасибо.

Беседа перешла на другое, снова нашлись общие темы и поводы для споров.

С этого последнего воскресенья жизнь Иры круто переменилась. Теперь с ней был Виталий. За короткое время он сумел проникнуть в ее жизнь настолько глубоко, что без него уже не мыслился ни один ее шаг. Она была нужна ему, он говорил об этом с подкупающей искренностью.