Я-муары. Откровенные истории блогера

Все мои ранние влюблённости непременно заканчивались грозным вопросом моих ухажеров: «Ты любишь меня?» Интонации в этот момент у вопрошающего были такие серьезные, а глаза столь пытливые, что я моментально начинала видеть перед собой Ольгу Алексеевну и в панике бежала прочь. Потом я могла жалеть об испорченных отношениях и упущенных возможностях, но ничего поправить было нельзя. Мой будущий муж стал мужем настоящим только потому, что он вообще не разговаривал. Все наши отношения озвучивались одной мной. Ну, знаете, так бывает, например, в мультиках, когда за всех зверей говорит один актер.

Иногда мне казалось, что мы страстно любим друг друга, и тогда я произносила пылкие любовные монологи и за него и за себя. Временами чудилось, что отношения исчерпали себя, и я скоренько изображала бандитскую разборку в духе итальянских фильмов о мафии. Нередко, правда, мне приходилось сконфуженно замолкать на самом интересном месте, когда я вдруг обнаруживала, что муж в процессе действа уже успел уснуть. С возрастом я помудрела и перестала обращать внимание на такие мелочи. Уж если мне захотелось скандала, никакой спящий муж не мог мне помешать.

Так вот, услышав такой странный в этих стенах вопрос от не менее странной тетеньки, почти полностью скрывшейся под столом, я глубоко задумалась. Беременная я или нет?

Моя мама, например, любила взбодрить меня в девичестве какой-то дикой историей о своей знакомой, которая была-была беременная, а потом взяла да сдулась! Оказалось, у нее была ложная беременность. Вспомнив это, я в панике стала ощупывать свой совсем незаметный под толстой дубленкой живот. Уф, отлегло, пузо на месте! И тут я очень вовремя вспомнила о результатах УЗИ: мало того, что я истинно, а не ложно беременная, я вообще целым мальчиком беременная!

Хотя в это поверить тоже трудно. Ну как внутри девочки может получиться мальчик? До сих пор этот вопрос иногда ночами мучает меня. Но, во всяком случае, я могла теперь с надлежащей моменту твердостью дать строгой врачихе утвердительный ответ. Призрак Ольги Алексеевны растаял, я гордо выпрямилась, тетенька решительно выдвинулась из-за стола. И сразу стало понятно ее странное телорасположение под столом. Просто это была тетя-гномик. В ней вряд ли было намного больше метра. Я опять растерялась. Во мне 1 метр 74 сантиметра. Не бог весть что в нынешний век акселерации, но все же.

В моей маме полтора метра, и когда я дотянулась до метра семидесяти, она впала в продолжительное состояние какого-то неприличного восторга. Ее ликование проявлялось так: стоило нам оказаться хоть в каких гостях, она, выждав несколько минут для приличия, срывалась со стула и начинала упрашивать каждого из присутствующих мужчин помериться со мной ростом. И если я оказывалась выше, глаза ее загорались неземной радостью. Не знаю, какие личные комплексы изживала мамуля таким образом, но я лично сгорала от стыда, и мне хотелось навсегда перестать быть человеком прямоходящим, а стать незаметной малышкой кривоползующей и уползти под стол.

Это чувство неловкости за мой немалый рост возвращалось всегда, когда рядом со мной оказывался небольшой человек. А уж гномик-врач – это было вообще что-то из области ночных кошмаров. И действия этого кошмара были ужасны: ведерная клизма на холодной клеенке, ржавый душ с холодной водой опосля. Я все четче понимала, что оказалась, если не в аду, то где-то в близком к нему месте. В конце концов крикучий злобный гном-привратник отволок меня в родильное отделение. На ноги мне нацепили матерчатые, спадающие при каждом шаге тапки, на моих худеньких плечах еле держалась безразмерная ужасная рубаха, вся в каких-то подозрительных пятнах.

Представьте себе картину. Ночь, ноябрь, длинные холодные коридоры, еле освещенные мертвенным светом белесых ламп под потолком. В этом неживом свете, поминутно теряя тапки, бреду я, спотыкаясь, вздрагивая и оглядываясь на свою суровую конвоиршу, чья голова маячит где-то как раз на уровне моего живота, в котором спряталось мое маленькое напуганное дитя. Надо ли говорить, что от ужаса даже схватки мои стали сходить на нет. Организм, внимательно изучив сигналы, поступающие от центральной нервной системы, сделал вывод, что шансов на спасение нет, и включил энергосберегающий режим. Какая уж тут родовая деятельность! Живой бы остаться!

Меня стали оформлять в родовом отделении. Рожала я по направлению от четвертого управления. Кто не в курсе, это был самый блатной блат в те далекие годы. Четвертое управление – это ЦК. В Центральном комитете Коммунистической партии работал мой дед. Он и расстарался для внучки на номенклатурные роды. В чем, правда, были мои привилегии, я так и не поняла. Тем более, что я забыла взять в роддом паспорт и даже, что значительно хуже подействовало на оформляющую меня медсестру, забыла, какую должность занимает дедуля в этом комитете.