Я на Марсе

— Видишь поверхность Марса?

— Да, — ответил он.

— Как он тебе нравится?

— Никак.

— Я тоже от него что-то не в восторге. Куда ни глянь — все только оранжевые горы, красные низменности и желтые пустыни.

— Что-то каналов нету…

— Каких каналов?

— Не притворяйся рассеянным! Ты же сам говорил мне о них.

— Ах да! Некоторые земные астрономы говорят, что видели искусственные каналы на поверхности Марса. Полагают, что они созданы местными жителями.

— Значит, и астрономы могут что-то недосмотреть?

— Могут, еще бы! Когда вернемся, посоветуем им завести очки, чтобы они видели чуточку получше.

Крум согласился и добавил:

— Выходит, что марсиане живут далеко, а сами недалекие. На Земле каналов уже вон сколько, а тут хоть бы один для смеха!

Я снял правую туфлю, которая мне жала. Она осталась висеть рядом с ногой и начала меня нахально щекотать. Я отвесил ей хорошего пинка. Туфля весело заплясала по кораблю.

— Саша, — предупредительно сказал Крум, — не пора ли нам поесть?

— Давно пора, но ты же сам знаешь — нечего…

— А может, нам уже не стоит быть спутником? Поищем лучше чего-нибудь внизу, на Марсе.

— Идея неплохая, но я слабо представляю себе, как туда спуститься.

— Забыл?

— Не забыл. Забывают лишь то, что раньше знали.

Крум распахнул рот, как сом:

— Ой, мамочка! Я же думал, что ты все знаешь!

— А ты не думал, что если скажешь «б», то захрустят булочки, а если скажешь «в», то польется вода?

Послышалось тоненькое «хи-хи-хи».

— Еще смеешься! — разозлился Крум.

— Я не смеюсь.

— А кто же тогда?

— Получается, что ты.

— Ты прекрасно знаешь, что натощак мне не до смеха!

— Мне тоже не до смеха сейчас.

Таинственное «хи-хи-хи» повторилось. Мы машинально повернули головы по направлению к источнику звука.

— Ай! — сказал Крум.

— Бай! — откликнулся я.

Экран телевизора светился. Причудливая голова, одновременно и страшная и смешная, смотрела на нас и кивала. Темя ее было гладким, как биллиардный шар, — ни единого волоска, ни даже пуха, как, например, у моего дедушки Санди. Лоб был громадным и выпуклым, лицо — без век, с бородавкой над правым глазом. Нос — острый, как птичий клюв, а нижняя челюсть — такая маленькая и впалая, что, пожалуй, любой боксер вбил бы ее прямо в шею одним ударом. Только глаза смотрели разумно и весело, как у земного человека.

— Шпрехен зи дойч?[1] — спросила голова с каким-то особенно шепелявым произношением, потому что во рту у нее не было ни одного зуба.

В этом году Крум начал учить немецкий в школе иностранных языков. Он понял вопрос, набрал воздуху, потом ответил:

— Найн![2].

Мы же были не на дне рождения, чтобы кого-то разыгрывать! Таинственный дядька склонился над круглым прибором, который висел у него на груди и был похож на электрический фонарик. Его короткие пальцы без единого ноготка — даже почесаться нечем! — завертели какую-то стрелку. Последовал новый вопрос:

— Парле ву франсе?[3]

Теперь была моя очередь, потому что в той же школе я учил французский. Кое-как догадался и все же ответил:

— Нон![4]

Стрелка опять завертелась. Марсианин был очень терпелив, Это нам поправилось.

— Говорите ли вы по-русски? — спросил он.

Вот теперь он попал в самую точку. По русскому языку в школе Крум тянул на тройку, а я — даже на четверку. Мы гордо выпятили груди и в один голос ответили:

— Да, та-ва-рищ!

И все же, пока неизвестный собирался открыть свой беззубый рот, я хитроумно дополнил:

— Все же мы предпочитаем беседовать по-болгарски.

Я впервые видел такую любопытную машинку — всего через четверть минуты она была перенастроена и давала возможность марсианину понимать нас, а нам — его. Ничего, что он продолжал шепелявить. Бабушка Мария и соседка бабушка Пена тоже шепелявят, но как соберутся идти в овощной магазин, целый квартал изъясняются без запинки. Естественно, я буду передавать вам наш разговор с марсианином, как и все дальнейшие разговоры, с нормальным произношением, чтобы вы не испытывали наших трудностей.

— Мальчики! — любезно по-болгарски сказал человек с большим лбом. — Добро пожаловать на Липах!

— Вот это влипли! — пробормотал с досадой Крум. — Куда летели, а куда прилетели…

Дядька улыбнулся:

— Липах — это местное название планеты Марс.

Мы обрадовались, а он продолжал:

— Следим за вашим полетом уже сутки. Вы должны были попасть в кратер Тахо, но на какое-то время отклонились. Наверное, задремали, а?

Мы сказали, что не дремали, а, напротив, таращили глаза, но просто ничего не смыслим в управлении космическим кораблем. Признались во всем. Зачем темнить, если истина так очевидна?

— Не беспокойтесь, — сказал марсианин. — Мы можем благополучно посадить вас и здесь. Только будьте так любезны, не помогайте нам.

О, как мы возликовали! Нам показалось, что никогда прежде не видели мы такой приятной и милой физиономии.

— Дяденька, ты просто сахар! — выкрикнул довольный Крум.

— Называйте меня Фил Фел, — представилась физиономия. — Я профессор космонавтики в нашем университете и верю, что мы найдем взаимопонимание, как добрые коллеги.

Мы тоже назвали свои имена. Потом сели в кресла, сунули руки в карманы и стали терпеливо ждать.