Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания

Вечером был приём на последнем этаже отеля «Империал». За нашим столом сидела дочь президента Академии, президент Британского королевского общества лорд Тодд, мы с Натальей и ещё кто-то, не помню. Приехал президент Академии наук, вышел к микрофону, обнял его и начал что-то в него бормотать, пританцовывая вокруг. Дочка заплакала и объяснила, что папа, по доброте душевной, по дороге заехал в американское посольство, там его напоили. Положение спас лорд Тодд. Он встал, подошёл к микрофону, обнял президента, который ростом был ему по пояс, и рассказал шотландскую историю.

«У одной пожилой дамы появился насморк. Она пошла к аптекарю за лекарством. Аптекарь насыпал ей порошок. Придя домой, женщина набрала стакан воды и приготовилась принять порошок. В этот момент кто-то постучал в дверь. На пороге стоял аптекарь. „В чём дело?“ — спрашивает дама.

— А Вы порошочек уже выпили?

— Нет ещё.

— Тогда верните, пожалуйста.

— Почему?

— Да я Вам по ошибке насыпал стрихнина вместо хинина.

— А разница большая?

— Нет, всего 5 пенсов.»

Народ посмеялся, и атмосфера разрядилась. Вечер закончился великолепно. Я всегда считал, что Империя многому научила британцев.

Мы жили в этом же отеле, на всём готовом. Приглашали Борисовых в рестораны, баню и массаж, в общем, роскошествовали. Потом поехали по Японии до Киото. Ходили в храмы. В храмах дёргали колокольчик и бросали денежку. Сотрудник нашего иностранного отдела колокольчик дёрнул, а денежку пожалел. Я ему говорю: «Что ты делаешь! Бог на тебя внимание обратил, а ты денежку не бросил. Он тебе за это воздаст!» Коллега посмотрел на меня с ужасом и тут же бросил несколько монет.

Так, более тридцати лет назад началось наше знакомство с Японией — её древней и современной культурой и её чудесными жителями, которые всегда улыбаются и кланяются, независимо от того, что они в данный момент о вас думают. Полюбить Японию можно быстро, а чтобы понять — нужна целая жизнь. С Борисовыми и Японией мы с тех пор не расстаёмся.

Вернусь назад, к временам «позднего Брежнева» и «раннего Андропова». Мы в это время продвигали идею договора о запрете противоспутникового оружия и вывода любого оружия в космос. В этом были заинтересованы и мы, и американцы, но и у нас и у них существовали группировки, которые сопротивлялись. А. А. Громыко подготовил проект международного договора, и его собирались отправить в ООН. Я предложил обсудить проект с американскими учёными. Маршал С. Ф. Ахромеев поддержал эту идею, мы получили комментарии в основном от Дика Гарвина. Произошло небывалое — в работе над проектом их учли. К сожалению, рейгановская администрация была настроена отрицательно, а тут ещё появилось СОИ.

С договором ничего не вышло, но получилось нечто ещё более значительное. С. Ф. Ахромеев убедил Ю. В. Андропова принять в одностороннем порядке мораторий на испытание противоспутникого оружия и вывод оружия в космос, и СССР в августе 1983 года такой мораторий принял. В ответ демократический тогда конгресс прекратил финансирование аналогичных работ в США. Дело дошло до того, что американцы запустили в космос спутник-мишень, а денег на эксперимент по его уничтожению так и не дождались. Мораторий соблюдается до сих пор. Пару раз американцы пытались его нарушить, но ничего существенного у них не вышло. Как говорил мой двоюродный дед Евреинов, «Венера Милосская не получилась, так хотя бы что-то венерическое». А договора до сих пор нет, что, в общем, неправильно.

Основной моей заботой в это время было массовое внедрение компьютеров. В СССР уже существовала мощная индустрия средств информатизации, но в основном направленная на нужды обороны. Коммерческое применение (этот термин имел тогда криминальный привкус и не использовался) было вторичным. Таким образом, промышленность всецело рассчитывала на госбюджет, была жёстко централизована и монополизирована. Микропроцессорная революция и персональные компьютеры в эту схему не вписывались. Госплан планировал производство, распределение и использование. Если организация получала некачественную технику, это была не её проблема.

У меня сложились очень доверительные отношения с Иваном Селиным. Он возглавлял «American Management Corporation» — пионер по внедрению информационных технологий в США. Когда в очередной раз он приехал в Москву, я отправил его в Госплан познакомиться с нашим планированием. Вернувшись, он сообщил, что находится под большим впечатлением: такого рода планирование гарантирует отставание СССР лет на 20. Что это означало в условиях, когда начинал действовать закон Мура, легко себе представить. При этом была создана могучая промышленность во главе с Минрадиопромом, повторявшим мейнфреймы «IBM» под брендом «Единая серия». Как всё произошло, мне рассказал Том Вотсон, фактически создатель современной «IBM». Он оказался послом в Москве в самое неудачное политическое время — при Дж. Картере. Никто с ним не общался, мы быстро сошлись и дружили до его смерти.