Я наблюдаю за тобой

 В 1838 году мой друг Кайл Нильсон объявил мне, что умирает от редкой болезни, не помню ее названия. У Кайла не было наследника и он, как мне казалось, не подумав, решил передать свой дом какому-то неизвестному человеку, который жил где-то на севере нашей страны, в маленькой деревне возле берега океана. Он даже не сказал, как его звали: не хотел, чтобы о его неожиданном богатстве узнали завистливые люди, недоброжелатели, которые, должно быть, были у него в деревне, а может, и в самом Гамвике. Так или иначе, человек этот решил скрыть свою личность и мой друг Кайл убедил меня оформить дом на имя несуществующего Верманда Якобса. Я был глуп. Я согласился. Хотел помочь умирающему товарищу.

 Я очень скоро позабыл о том, что совершил, но четыре года спустя ко мне явились двое мужчин. Одному из них было лет сорок, другой же был моложе лет на пятнадцать. Они сообщили мне о смерти «Верманда». Тот, старший, представился как «Эрик, сын Верманда Якобса», но не знаю: наверное, это тоже было выдуманное имя. Чтобы подтвердить свое заявление, он показал мне три одинаковых маленьких вещицы, которые некогда принадлежали Кайлу и которые Кайл подарил своим Якобсам. Я человек очень несведущий в делах, касающихся различных безделушек, поэтому даже не знаю точно, как они называются. Одну эту безделушку этот Эрик отдал мне, как благодарность за помощь. Я оформил бумаги на него.

 В последствие я узнал, что в доме почти не бывали ни первый Якобс, ни второй. Они приезжали в город обычно по ночам, не показывались на людях и очень скоро уезжали, не проходило и недели. Потом Эрик стал, видимо, кого-то брать с собой, потому что в народе говорили: «Их теперь стало двое. Теперь два человека приезжают в темный особняк».

 Да, так называли дом Кайла. «Темный особняк». Некогда роскошный, гостеприимный, похожий на дворец, этот дом теперь стал собирать вокруг себя темное, туманное облако страшных слухов. Поговаривали, что после смерти Нильсона, он стал проклят…

 Не нравятся мне эти Якобсы. Ох, не нравятся!

 В конце 1857 года я заметил, что приезжать снова стал только один. Может, Эрик умер, а новый владелец не желает прибегать к моим услугам? Не знаю. Никто не имел права вторгаться в дом и подстерегать таинственного хозяина, ведь по бумагам все было правильно.

 И это благодаря мне!

 Боже, во что я вляпался!

 Да никто и не хотел связываться с Якобсами. Их жутко боялись непонятно почему.

 Не знаю, что будет дальше… Не знаю. Мне легко умирать, потому что я хочу поскорее уйти от всей этой истории.

 Ах да, та самая вещица… Я кладу ее в комод. Там, в верхнем ящике, есть потайная выемка. Там будет лежать подарок Якобса. Нет, подарок Кайла! По праву она принадлежала ему, да ведь и ради него я все ЭТО затеял…

 Теперь все».

 Греджерс закончил читать и откинулся на спинку стула. Мдааа… Чем дальше, тем запутанней, тем сложнее, тем глубже в прошлое. Вон, аж до тридцать восьмого года добрался!

 - Боже, боже, боже… - пробурчал себе под нос Греджерс.

 Все в голове перепуталось, перемешалось. Настоящий сыр-бор! И даже сосредоточиться совсем не получается: наверное, годы берут свое. Да только… черт возьми, ничего они не возьмут! Не в возрасте дело, не в возрасте… А просто он, Греджерс Фробениус, в полной растерянности и от этого нервничать начинает. Вот оно – раздражение – верх над ним берет. Что там говорил по этому поводу тот молодой экономист, Хэвард Халворсен? Про то, что когда задачка не хочет решаться…

 Так-так-так! Внимание!

 Хэвард Халворсен? Ойвинд Хёугли?

 Что же они там такое говорили про своего Ари Сорбо?

 Еще пара мгновений – и старый детектив вскочил на ноги, громко хлопнув себя по лбу.

 Он понял.

 Осталось только узнать, что за безделушка лежит в конверте. Греджерс уже протянул к нему руку, но в этот момент в таверну вошел хозяин с серьезным и мрачным лицом.

 Герр Андерсен всегда очень рано вставал и отправлялся за хлебом да и по иным своим важным делам еще до завтрака.

 - Убийцу юного Инглинга нашли, - сообщил он жене и Фробениусу, и фру Андерсен вскрикнула. – Завтра судить будут. В полдень.

 Кай вышел из здания школы и улыбнулся прекрасному погожему дню, который смотрел на него своим огромным сияющим глазом под названием солнце. Глаза слезились, но это ничего! Главное, что сегодня он наполучал кучу хороших оценок и теперь идет домой, чтобы обрадовать деда и вернувшегося пораньше срока отца.

 Ничто не обещало испортить мальчишке настроение, и он весело насвистывал себе под нос какую-то уж больно приставучую к языку мелодию, когда внезапно до него донеслось слово «суд».

 Не будь той страшной ночной встречи на прошлой неделе, он бы не вздрогнул так. Однако…

 Кай огляделся, и понял, что слово это произнес директор школы, который стоял чуть в стороне от тропинки и разговаривал с фрекен Халворсен, учительницей музыки.

 - Суд, говорите вы? – услышал Кай, когда незаметно приблизился. – И кто же обвиняется в этом гнусном преступлении?

 - Вы не знаете его, директор, - ответила фрекен Халворсен. – Он… нездешний.