Я надеюсь…

Годы те оказались чрезвычайно напряженными, хотя и предшествующие, скажем прямо, были нелегкими: ведь мы работали, продолжали учебу, растили ребенка. И все же девять лет — почти 9 лет, — которые Михаил Сергеевич проработал первым секретарем, были для нас особо напряженными. Отдых, свободное воскресенье выдавались крайне редко. Но когда выходной все же выпадал, мы любили проводить его за городом, на лесных и степных тропах. Дачи никакой — ни личной, ни государственной — на Ставрополье у нас не было. Спортивные брюки, кеды и пятнадцать-двадцать километров пешком. Чаще вдвоем. Иногда с Иришей, иногда с друзьями. Но «компания», как правило, не выдерживала похода и предпочитала короткую прогулочку, проминку, игру в волейбол и т. д. А каких только приключений не бывало с нами во время наших походов! И в лесу блуждали, и в степи во время пурги. Однажды дело приобрело опасный оборот. Спасла линия электропередачи. Она нас и вывела к городу. Друзья уже подняли переполох, что мы потерялись.

— Это случилось, когда он уже был первым секретарем?

— Да. А знаете, как хорошо было вдвоем! Специально уходили. Какое это удовольствие! Выехали за город и пошли. И лес, и степь были нашими. И в горах попадали в «переплеты». Но, скажу вам, самое страшное — оказаться в горах под сильной грозой. Был случай, когда в лесу нас обстреляли какие-то хулиганы. Зашли далеко, в глухомань и вдруг — выстрелы. Пришлось прятаться. Зато есть что вспомнить.

— А праздники как справляли? Наверняка же были какие-то семейные сборы» руководства края, во всяком случае — секретарей крайкома. На Ставрополье, по себе сужу, народ живой: и выпить, и закусить, и застольную спеть или, как у нас говорят, — «сыграть»…

— Конечно, собирались — на Новый год, на ноябрьские праздники. Предварительно деньги сдавали, вскладчину, Михаил Сергеевич такое правило ввел…

А вообще, друзей и на Ставрополье, и в Москве у нас много. Были и есть они и среди коллег, и просто среди людей, встреча с которыми «однажды» превращалась в душевную близость на многие годы. Среди самых близких — Александр Дмитриевич и Лидия Александровна Будыка.

Лида — врач-педиатр, кандидат медицинских наук. Помогала мне как врач растить Иришу. Александр Дмитриевич — инженер, тоже кандидат наук, прошедший путь от директора районной МТС до союзного министра. Оба интеллигентные, умные люди, преданные друг другу. Вместе они тоже со студенческих лет. Вырастили двоих сыновей. Тридцать лет мы дружим с ними.

Михаил Сергеевич любит подшучивать: «Саша, все хорошо у вас, если бы не твой недостаток — слишком большой ты либерал». Александр Дмитриевич в ответ всегда смеется.

— А Михаила Сергеевича в ответ не называет либералом?

— Нет, почему-то не называет. Лидина слабость — дети. Педиатр по призванию. Спасать, помогать пойдет куда угодно и в какое угодно время суток. И еще с детства очень любит собак. В доме у них всегда собака. Бесконечно пыталась одаривать щенками и нас.

Тридцать лет мы уже рядом. Годы не обошли горем и их семью. Рано ушел из жизни отец Лиды, перенесший трагедию наветов и репрессий. Тяжело умирала ее мама. На руках у Лиды тяжелобольная мать Александра Дмитриевича. Да и сам Саша уже не работает, тоже нездоров. Но Лида, моя Лида остается все такой же терпеливой, доброжелательной. Очень добрый, сердечный она человек. По-житейски скажу Вам: уже одно то, что с нею многие годы живет тяжелобольная свекровь, у которой есть родная дочь, — уже одно это кое-что говорит о характере моей подруги.

— По-моему, исчерпывающая деталь.

«Многое сразу оживает в памяти. Яркие, счастливые годы жизни в Ставрополе, совместные прогулки, споры, веселые розыгрыши, сложные и радостные переживания. Но на ум почему-то больше приходят грустные воспоминания. Наверное, потому, что в тяжелые для себя минуты человек больше раскрывается, обнажается в нем глубоко запрятанное, и становится он от этого еще ближе и понятнее. Так было и в тот летний день, когда мы с Раисой Максимовной летели из Москвы в Краснодар на похороны отца, Максима Андреевича Титаренко. Накануне в нашей квартире раздался звонок, и, чуть помолчав, сдержанно и тихо Раиса Максимовна сказала: «Лида, знаешь, папа умер…»