Я надеюсь…

Нелегкое, непростое время перестройки. Все эти драматические события — испытание души, ума и воли. За ними — неизлечимая душевная боль и бессонные ночи. Телефонные звонки, как выстрел, разрывающие ночную тишину. Я теперь боюсь их. С ними врываются крики отчаяния, мольбы, страдания и — чья-то смерть…

Я помню все эти страшные ночи — от чернобыльских до Персидского залива, когда в 2 часа 20 минут Михаилу Сергеевичу сообщили: через час начинается операция, начинают бомбить Ирак. Ночь с 19 на 20 января 1990 года — ночь бакинских событий. Помню, на следующий день я не узнала Михаила Сергеевича. Поседевший, серое лицо, какой-то душевный надрыв, душевный криз.

И Вы представляете, не только я заметила этот надлом. Я вот сейчас нашла удивительное письмо, написанное 24 января. Оно пришло в редакцию газеты «Правда», но — на имя Михаила Сергеевича. Письмо из Литвы, город Паневежис, автор его — Василяускас Ю. И.

«Михаил Сергеевич! Если есть Бог или какая-то другая высшая сила, пусть они дадут Вам самого крепкого здоровья и выдержки, выдержки именно сейчас. Я просто боюсь, чтобы Вы не сломались и не махнули рукой на всех тех, кто сейчас и за углом, и в открытую шипит и злорадствует, имея в виду конфликт в Закавказье. Почему я решил обратиться к Вам? Просто первый раз я видел, что у Вас были такие грустные глаза, когда Вы выступали по телевидению по поводу событий в Азербайджане. Не буду здесь долго обсуждать, скажу только одно: мне прекрасно понятны чувства человека, который отдает все, что может, людям, старается сделать как можно лучше, а в ответ нередко получает непонимание и, я бы сказал, просто черную неблагодарность. Я прекрасно понимаю, что тогда человеку просто хочется сказать: да живите вы как хотите! Вам не нравится — так делайте сами, как вам нравится! Это чисто человеческое чувство, и оно понятно. Но, дорогой Михаил Сергеевич, Вы нередко говорите в своих выступлениях: без этого перестройка заглохнет или без того… Я вообще Ваш убежденнейший сторонник в принципиальном плане, хоть, как и каждый, могу иметь свое мнение. Вы умеете убеждать, это факт. Но в одном никто меня не переубедит, даже Вы, а именно: если Вы сейчас с обидой или по каким-то другим соображениям решите уйти — перестройке конец! Это — тысяча процентов! Вы ни за что, ни при каких условиях и обстоятельствах не должны этого делать, не должны. Этого допустить нельзя! Если Вы сейчас уйдете, это конец всему.

Перестройка — довольно уже дежурное слово, поэтому скажу, что Ваш уход в настоящих условиях означал бы конец надеждам всех, кто верит, что в конце туннеля все-таки есть свет… Люди далеко не ангелы, но что делать — Вы выбрали свой путь. И как бы ни было тяжело, надо идти до конца. Уйти Вам нельзя! Ни за что! Поэтому, даже если на Вас будут давить, обвиняя в ошибках, не то что не сдавайтесь — просто по-человечески не падайте духом. Очень прошу Вас. Я просто не понимаю, как люди, если они хоть немножко мыслят, могут не одобрять Ваших действий и уж во всяком случае не понять одну, на мой взгляд, самую элементарную вещь. А именно того, что даже амебе должно быть ясно: что действуете исключительно ради блага людей в стране и мире в целом. Это Ваша высшая цель, и не видеть этого может только слепец или человек, сознательно не желающий видеть. Я не хожу на демонстрации — ни на какие, ни за, ни против, не состою ни в какой партии. Но я всегда безо всяких оговорок поддерживаю Вашу линию, Ваши цели и Ваши идеи. Не было бы Вас — и ничего бы не было. Я не туповатый баран или подхалим, мне ничего не нужно. Я понимаю Ваше право устать от всего. Но ради Бога, Михаил Сергеевич, только не сейчас, кто бы и что бы Вам ни говорил! Дай Бог, чтобы я ошибался, и все мои страхи были бы пустыми, дай-то Бог! Но из кусков информации и разных слухов можно сделать и такой вывод. Кроме того, еще на втором Съезде Вы несколько раз сказали: пусть кто хочет займет мое место, я за него не держусь. Дай Бог, чтобы это было сказано Вами сгоряча. Все, чего Вы уже добились, что Вам уже удалось, еще не есть необратимое. Все еще могут повернуть вспять, если Вы уйдете. Не делайте этого, заклинаю Вас! Я убежден, что я не один в своем мнении. Таких, кто думает, как я, не один миллион. И не на Западе, а здесь, у нас, в целом по стране.

Помните, что с Вами связаны все наши надежды. Если мои страхи напрасны, слава тебе, Господи. Извините за частое упоминание имени Господнего, я не верующий. Но если бы я был таковым, молил бы Бога, чтобы мое письмо было именно не напрасным. Тем более извините за сумбурность этого письма. Полагаю, что в данном случае именно это может убедить Вас в его искренности. Остаюсь самым убежденным Вашим сторонником. Желаю Вам всего самого лучшего и Вашим близким. И еще Вам — выдержки, выдержки и еще раз выдержки. Извините за беспокойство».