Я найду тебя

Эмили в шоке подняла голову. Все они смотрели на нее. Шелли, Дэллоуэй и Мередит впились в нее оценивающим взглядом. Джемма смотрела так, словно Эмили была ее последней надеждой.

Страх помог ей обрести голос.

– Вы готовы убить меня, чтобы забрать мою печень?

Шелли широко раскинула руки:

– Ты прямо трагическая актриса, Эмили. Мы отщипнем лишь кусочек. Нам не нужна вся. Она восстановится через несколько недель.

Ноги Эмили подкосились, и она больно стукнулась коленками о пол. Попыталась встать, но конечности отказывались подчиняться. Понимая, что все ее попытки подняться бесполезны, она завалилась на бок. Голова была тяжелой. Эмили безвольно откинула ее назад и тотчас ощутила затылком мягкость ковра. Портреты игроков в крикет смотрели на нее со стен. Она лежала, представляя себе, как слышит удары мяча о деревянную биту, видит солнечный день, зеленую траву, голубое небо. Затем в ее голове раздался еще один звук – треск ломающихся ребер, словно какой-то хирург ломал их пополам. Эмили застонала, тщетно отгоняя от себя картинку сломанных костей и своего вскрытого тела, и попыталась вернуть другую – ту, где был солнечный день, зеленая трава, голубое небо… что угодно, лишь бы заглушить хруст ломающихся костей.

Глава 41

Через щель в ширме Эмили увидела, что мальчик не спит. Он был один в комнате. Интересно, где же все остальные?

Ее положили на операционный стол за ширмами и подняли боковые перила, чтобы она не скатилась. Сначала Эмили испугалась, что ее уже прооперировали, но затем увидела, что на ней по-прежнему ее одежда. Она чувствовала себя совершенно больной и ее мучила жажда. За окнами было темно. Интересно, сколько еще часов до утра? Наверняка скоро будет день. Ей казалось, что она проспала целую вечность.

– Привет, Уолтер, – окликнула она мальчика.

Мальчик повернул к ней голову. Эмили протянула руку и, схватившись за край ширмы, повернула его чуть в сторону, чтобы лучше видеть ребенка.

Он слабо улыбнулся ей:

– Ты тоже болеешь?

Она кивнула:

– Немного.

– Папа пытается меня вылечить, но я не думаю, что он сможет. Мне кажется, я слишком болен.

Эмили проглотила комок в горле:

– Твой папа – очень хороший врач.

– Я знаю, но лучше б он был просто папой. Тогда он мог бы говорить со мной и не пропадать на работе. Он взял бы меня в сад и поиграл со мной в крикет. Изабель могла бы бегать за мячиком, хотя она не очень хорошо ловит…

– А мама?

– Мама снова стала бы доктором. Она перестала работать, когда я заболел.

На глаза Эмили накатились слезы. Уолтер уже все обдумал. Он строил планы, он мечтал, как все будет… Вся его семья состояла из медиков, которые совместными усилиями боролись за его жизнь. Он же хотел, чтобы они на минутку остановились и просто побыли с ним. Эмили не хотелось, чтобы он терял надежду.

– Ты поправишься, Уолтер. Они все тебя любят.

Он устало вздохнул и закрыл глаза:

– Я знаю, но мне надоело болеть. Я хочу играть в саду.

* * *

Когда Эмили проснулась, Дэллоуэй сидел рядом, держа ее запястье, и вводил жидкость в розовую канюлю.

Она лежала не на операционном столе, а в спальне, на узкой кровати. Солнечный свет придавал стенам бледно-лимонный оттенок. Дэллоуэй опустил голову и не заметил, что Эмили проснулась. Она обратила внимание, что на нем все та же рубашка, что и накануне вечером, – похоже, он всю ночь просидел рядом с сыном. Сама Эмили была накрыта простыней, обнаженными оставались только плечи. Левая грудь продолжала гореть, и легкая прохладная простыня показалась ей сущим благословением. Дэллоуэй между тем заменил первый шприц на второй, поменьше. Эмили решила, что это физраствор, чтобы промыть канюлю.

– Вы переместили меня.

При звуке ее голоса он даже не вздрогнул и твердой рукой продолжил свои манипуляции. Впрочем, ничего удивительного. Дэллоуэй был хирургом, а у хирургов, как известно, железные нервы.

– Да, – ответил он. – В соседнюю комнату. В операционной вам не место. Да и на кровати лежать удобнее.

– Та женщина, которую я видела, это ведь была не Катка, я права? – Загадка той женщины начала проясняться. Катка вернулась в свою страну. Это была не Катка, а какая-то другая женщина, похожая на нее.

– Ее звали София, – сказал доктор, не глядя на нее. – Она была подругой Катки. Они приехали вместе. Катка жила здесь, а София нашла жилье в городе, в поисках работы. Она хорошо говорила по-английски и бывала здесь раньше.

София. Эмили мысленно произнесла ее имя. Ту девушку звали София.

Его последние слова не ускользнули от Эмили. Тогда она решила, что девушка не говорит по-английски. Теперь же задавалась вопросом, не был ли страх причиной ее молчания.