Я научу тебя летать

Я сразу поняла: она в доме не одна. Какие-то мелочи. Поведение выдавало. А ещё в большой комнате – две чашки на столике стоят. И пар вьётся. Я помешала. Но всё же она меня впустила.

В квартире тихо. Если и есть кто, то её гость спрятался. Интересно, почему? Бабася сетовала, что никто её не любит, приезжают редко. А тут поди ж. И гости. Да ещё и тайные.

Не знаю, зачем я это сделала. А только бабуля отвернулась на миг, я рванула к комнате Ильи. Распахнула дверь и замерла на пороге. За спиной возмущённо пыхтела бабуля Ася. Может, сработала интуиция. А может… я даже не знаю. Объяснений моему поступку нет.

Мы вскрикнули одновременно. Я – от удивления, а она – от неожиданности.

– Вот вы где, – выдохнула шумно. – А вас везде ищут.

Посреди комнаты стояла Александра Николаевна. Ванькина мать. Бледная, осунувшаяся, похудевшая. Волосы забраны в хвост. Да какая она Александра Николаевна? Сашка. Почти моя ровесница. Жалкая и несчастная.

Она посмотрела на меня долгим затравленным взглядом и расплакалась. И я сделала шаг навстречу. Не смогла удержаться. Шагнула и обняла, позволяя ей выплакаться на своём плече.

Глава 49

Варя

– Что ж вы натворили-то? – бормочу ошалело.

– Из дома ушла, – шмыгает носом Александра Николаевна. – Может, на «ты» перейдём? А то мы вроде как почти родственники?

У бабаси глазки бегают. Ясно, откуда ветер дует. Рассказала Сашке о нас с Ильёй.

– Ладно. Тогда обо всём и подробно. Все на ушах от вашего… твоего исчезновения.

– Пошли на кухню, – суетится бабуля, – что на пустой желудок разговаривать? Как раз посидим, поговорим. А там, глядишь, и наладится что-нибудь.

Мы идём за ней, как две крысы за дудочкой опытного крысолова. А там быстрыми её руками на стол блины на тарелки красиво ложатся. Чай на плите весело свистит.

– Как чувствовала, напекла. Вы пробуйте. Эти с сёмгой, эти с паштетом, а вот с грибами и мясом. А эти – сладкие, с творожком да изюмом.

Но нам кусок в горло не лезет. Сашка так вообще отощала. Пергамент, а не женщина. Через неё скоро газету можно будет читать.

– Не знаю, зачем он ищет меня, – сидит она, зажав ладони между коленями. – Я ему всё сказала. Финита ля комедия. Свободная касса – налетай, кто хотел. Доступ к телу свободен.

– А его спросила? Может, ему это не нужно? – начинаю осторожно, издалека. Что-то не похоже, что старший Драконов счастлив и радостно хлопает в ладоши. Он сам на себя не похож. Усталый, с красными глазами. Вряд ли спит. И точно плохо ест. Чем-то на Сашку похож – потухший, как костёр в морозное утро. Одни угли ещё тлеют где-то глубоко, но дров некому подбросить, чтобы он ожил.

– Я уже ни о чём не спрашивала. Устала, – вздыхает и тянется за чашкой чая. – Я бросила за ним следить – не уследишь. Захочет – все свои дела и не выходя из офиса сделает. Да и вообще. Почти год за ним как тень. Высматривала всё и гадала. С кем он. Потом поняла, что так и до дурки недалеко. Я люблю его и не хочу разводиться.

Из глаз её капают слёзы. Это так страшно, оказывается: выражение лица не меняется. А слёзы появляются крупные. Виснут на ресницах и падают на фиолетовые лосины. Расплываются тёмными пятнами.

– Так зачем же ты ушла?

– Чтобы наконец-то найти себя. Ты… не сможешь понять. Потому что у тебя – другая история.

– Так расскажи свою. Может, мне хватит ума, – улыбаюсь, хотя на душе – хоть вой, такая она сейчас разнесчастная.

Сашка вздыхает со всхлипами, вытирает слёзы с губ. Пьёт тёплый чай большими глотками. Давится, кашляет. Запихивает в рот блинчик. Жуёт. Вряд ли чувствует вкус. Она ест, чтобы насытиться. Ей хватает трёх блинчиков, чтобы её повело, как пьяную. Может, это и хорошо. На сытый желудок и разговоры легче текут.

Бабуля подливает нам чай. Сидит в стороне, у окошка. Табуретик у неё такой низенький. Вязания лишь в руках не хватает. Но бабасе явно не до этого. Ушки на макушке. Прислушивается. Вполне вероятно, эту историю она уже слышала. Хочется и её прижать да выпытать. Ведь она Сашку недолюбливала. А ведь приняла и спрятала. И никому не сказала. Наверное, знает, что сын Сашку ищет. И промолчала. Не позвонила.

– Ты не поверишь. Но я влюбилась в Ваню с первого взгляда, – у Сашки лицо сейчас такое… трогательное, и словно светится изнутри. – Ты, наверное, знаешь: я с Димкой встречалась. Вроде как любовь-морковь. Серьёзного ничего не было. Целовались несколько раз. Он мной увлечён был. Да и я вроде как тоже. Молодость. Энергии куча – из ушей прям. А тут его отец. И я поняла: пропала. Вот сразу. Лишь глянула на него. И решила: будет мой.

Бабася закашлялась. Глухо. То ли от неожиданности, то ли смешок скрывала.

– Вы считаете меня легкомысленной. Я знаю, – смотрит Сашка на бабулю. – Вы не могли принять меня, потому что я мелкая выскочка. Может, со стороны так и казалось. А Ваня для меня был как бог. Большой. Сильный. Серьёзный.