Я научу тебя летать

Они долго ещё возятся, а потом Ванька, наверное, от волнений и усталости падает как подкошенный и засыпает в девять. Он вообще поспать любит. И спит крепко, как богатырь – добудиться сложно.

– Поехали родителей вызволять? – вздыхает тяжело Илья. Глаза у него жадные-жадные, и руки на месте ему не удержать: так и норовит прикоснуться, волосы поправить, по плечу погладить, в ушко чмокнуть.

От него, такого быстрого и активного – головокружение. Я уже даже не отбиваюсь, куда мне. Он успевает в десять раз больше. Но его стремительность не утомляет. А наоборот: заводит, даёт сил, согревает. Я плыву от него. И, кажется, это уже хронически.

– Поехали, – а то я тоже переживаю. Буйные чересчур, Ванька прав.

– Ты не поверишь, – ржёт Илья, – я больше волнуюсь, что там туалета нет, а мы их заперли. Мало ли что.

– Ой, а я и не подумала, – сразу заторопилась я. – Быстрее тогда.

– Быстрее? – хмыкает Илюха и снова закрывает один глаз. Я вот эту его манеру – голову к плечу склонять и один глаз закрывать – обожаю. – Ты же сдашься, Варежка. Будешь пищать: «медленнее!».

Меня вот такими подначками не достать.

– Это будет потом. А сейчас – быстрее.

Илья, правда, не стал развивать запредельную скорость. Жалеет меня, наверное. Я смотрю на его профиль. Чёлка на глаза. Бритый висок. Брови хочется погладить. Прямой нос, губы выпуклые и твёрдые. Хочется пальцами проверить, так ли это. Кажется, я от него заразилась болезнью – без конца прикасаться и ощущать его рядом. Как всё быстро, как стремительно-то… И есть ли у меня время очухаться и подумать – вопрос из вопросов.

– У меня таблетки противозачаточные пропали, – кошусь я на его чеканный профиль.

Чуть шевельнулись брови и дрогнули губы. Какой реакции я жду? Что он признается? Или разозлится?

– М-да? – мурмуркает он под нос, и я понимаю, что Нинке надо отдать приз. Он не удивлён. И не поражён. И ругаться не собирается. Видимо, его рук дело. Но нужно проверить. Чтоб наверняка.

– Ага. Ты случайно не знаешь, куда они делись?

– Э-э-э… – сама сосредоточенность. Он всем видом даёт понять: не мешай, я веду машину, не видишь, что ли?

– Утонули в унитазе? Или отправились в мусорное ведро? – не свожу с него глаз.

Илья резко тормозит и поворачивает ко мне лицо.

– Отправились полетать через форточку.

Логично. У любителя скорости такие методы – отражение их характера.

– Подышать свежим воздухом, значит.

– Погулять и не вернуться, пока у нас малыш не родится.

– А меня спросить не нужно? – если это возражение, то какое-то слабое получается, не убедительное. Я пискнула. Как придушенная мышь. Аж самой противно стало.

– Мы с малышом посоветовались и решили, что сделаем нашей мамочке сюрприз. И она будет рада, когда поймёт, что нас уже трое. Ведь мамочка наша не купила новые таблетки. Значит, она нас любит и не хочет скучных стандартов. Ей нравятся неожиданности.

У него такое серьёзное лицо. И взгляд напряжённый. Кажется, он волнуется.

– Гад, – это капитуляция, и он это прекрасно понимает. Лезет обниматься.

– Надеюсь, любимый гад? – жарко шепчет в ухо.

– Любимый… – окончательно поднимаю лапки кверху.

– Ну, наконец-то, – судорожно выдыхает Илья и лезет целоваться. – Я уже думал, не дождусь. Люблю тебя не могу. С ума схожу. К папке ревную, моя самая драгоценная в мире училка.

– Я тебя тоже люблю, мой самый лучший во всей Вселенной хулиганище.

– Драконище, – целует он моё лицо.– А ты моя драконица.

Мы еле расцепились. Красные, возбуждённо дышащие.

Илья падает головой на руль.

– Щас. Я соберусь. Там мамка и папка без туалета сидят. Мы едем их спасать. Щас.

Я хохочу, сползая по сиденью. Хорошо, что мобильник у меня не в руках, а то опять бы разбила.

В мою квартиру мы входим на цыпочках, как воры. Воздух звенит от тишины.

– Что-то тихо очень, – опасливо кошусь я на замкнутую дверь. Она на месте, папа Драконов не стал её выбивать. Я его нагло обманула. Там двинь – и вылетит на фиг. С его-то силой и габаритами.

– Постой здесь. Я сам, – задвигает Илья решительно меня за спину. Как в боевиках. Но мне сейчас тревожно, поэтому не смешно. Я всё равно иду за ним вслед, как приклеенная. Он тихонько щёлкает замком. Тянет ручку на себя. Дверь великолепная – не скрипнула даже. А затем начинает пятиться, отпихивая меня подальше.

– Что там? Илья, что там? – я готова кусать себе локти от страха. Неужели всё так плохо?

Он поворачивается ко мне. Лицо у него потрясённое, и я хватаюсь невольно за сердце. Боюсь даже глянуть в проём. Да там и не видно ничего: Драконище большой, закрывает собою весь обзор. Но может, это и к лучшему? Для почти беременной впечатлительной девушки?

– Они голые, – произносит он так, словно начался апокалипсис. Я замираю. Его слова наконец-то доходят до парализованного страхом мозга, а затем я пихаю его кулаком в плечо.

– Вот дурак. Напугал. Я уже подумала, что они убили друг друга.