Я научу тебя любить (СИ)

— Проснулась? — сначала Корней спросил, только потом повернул голову, убеждаясь, что так и есть. Аня еле-заметно улыбнулась, он просто сделал взгляд немного мягче. Снова вернулся к экрану, снова несколько минут молча водил пальцами…

Аня, следившая за этим, понимала, что близка к тому, чтобы уснуть снова — моргать хотелось все чаще, открывать глаза было все сложнее…

— Подойди, пожалуйста. Хочу тебе показать…

Встрепенулась, только услышав новое обращение. Села, стянула пояс халата вторым узлом, подошла к дивану…

Поняла, что как-то забыла об этом его дневном обещании. А теперь… Не представляла, что он может хотеть ей показать… Но не выпытывала. Опустилась рядом, забралась с ногами, спрятала голые стопы под лежавшим тут же мужским пиджаком, положила голову на плечо Корнея… Посмотрела на экран, поняла, что там — смоделированная комната. Очевидно, им…

— Как тебе? — Корней спросил, продолжая что-то перещелкивать, меняя какие-то детали. Аня замечала далеко не все.

— Красиво. Белый — это всегда красиво…

Ответила, приглядываясь внимательно. Здесь действительно преобладал белый, но при этом пространство не казалось будто бы наметкой, черновиком, слишком безликим и пустым. В интерьере царил баланс. Свободного и занятого пространства. Света и яркости. Цветов. База — белая, но дизайнер… Скорее всего Корней… Этим не ограничился. Рядом с ним — оттенки серого, легкая зелень, глубокий изумрудный…

— Я хочу сделать двери скрытого монтажа. Без обналички. Квартира не очень большая, а это расширит пространство. Что скажешь? — он провел по тачпаду, приближая к той самой двери… Действительно, будто влитой в стену. Аня пожала плечами… Относясь к своему же «экспертному» мнению скептически. Какая разница, что она скажет, если она в этом ничего не понимает? Хотя выглядит красиво. Лаконично. Куда менее монументально, чем те двери, к которым привык глаз.

— Мне кажется, так будет хорошо. Выглядит очень современно. И воздуха много. Я люблю, когда воздуха много…

Аня заключила, следя за тем, как изображение меняется. Другая комната — уже спальня. Очевидно, девичья. Преобладающий здесь цвет — пудра, стремящаяся в беж. Но акценты такие же, как в первой. Ненавязчивые. Вписывающиеся максимально. Тусклый изумруд. Бархатный пуф на белых изогнутых деревянных ножках. Темные плотные шторы в пол. Стеганная, тоже бархатная, высокая кроватная спинка. Расходящееся лучами зеркало над ней… Немного повернуть — и большой шкаф без зеркал, чем-то похожий на те самые двери — очевидно, занимающий всю стену, но будто сливающийся с ней.

— Здесь цвета? — Корней спросил, и тут тоже что-то подправляя. Аня оторвала от его плеча ухо, устроила подбородок, присмотрелась…

Ей все нравилось. Впрочем, никогда не возникало сомнений, что у Высоцкого прекрасный вкус. Только вот… Он же никогда у нее ничего подобного не спрашивал. Так почему сейчас-то?

— Очень хорошие. Мне кажется, для молодой пары… Или просто для девушки — то, что нужно.

— Отлично. Я рад. Места для вещей будет много. Тебе хватит.

Корней произнес ровно, снова перещёлкнул, открывая уже кухню. Аня же…

Дернулась, отстранилась, будто похолодела, посмотрела на мужчину по-новому. Не ослышалась ведь… И все сразу поняла…

Только вот вместо того, чтобы обрадоваться, почувствовала себя будто преданной…

— Я не хочу смотреть, прости.

Опустила взгляд, порывалась встать, уйти. Успела спустить на пол одну ногу. Вторую — нет. Корней поймал за руку, сжал запястье, повернул голову, заглядывая в лицо.

— Что с тобой не так, Аня? — спросил, не сильно заботясь о том, насколько может обидно звучать. Еще и если, как Аня умела, себя накрутить, умножить внезапно всколыхнувшийся страх на злость, прикусить щеку…

— Со мной все так. Я просто не хочу сейчас смотреть.

— Почему?

— Потому что не хочу.

— Это не ответ.

Аня чувствовала несвойственное себе же упрямство. Корней — вполне закономерно давил.

— Другого у меня нет. Пусти, пожалуйста.

Аня попыталась вывернуть кисть, но безрезультатно. Ее никто не отпустил. Мужчина продолжал смотреть, зля еще больше выражением глаз: «бей копытом, Аня. Бей. Все равно по-моему будет».

— Придумай. Потому что этот мне надоел. Ты не хочешь ездить в свою же квартиру. Ты не хочешь ее обсуждать. Ты не хочешь смотреть, что я предлагаю. Думаешь, мне заняться больше нечем? Ошибаешься. Я просто хочу, чтобы тебе там было хорошо. Это невозможно без твоего участия.

Аня скривилась на «надоело». Ее взгляд скатывался с каждым словом. До губ, по подбородку, по двигающемуся кадыку, по расстегнутой на пару пуговиц рубашке, по пряжке ремня, до его длинных пальцев на своем запястье…

— Мне не будет там хорошо. — Аня сказала глухо, чувствуя одновременно стыд и горечь. Потому что не сомневалась — он действительно старался. И время свое тратил. И силы. И денег вбухает немерено. Потому что… Даже ее неопытному взгляду понятно — это все очень дорого. Но ей не нужно, чтобы дорого. И восторгаться там, где хочется выть, она не умеет.

— Почему? — впрочем, как и честно отвечать на прямые вопросы. Или…

— Мне сложно думать о переезде. Мне кажется, это будет конец…

— Конец чего?