Я навсегда тобою ранен...

– Отдохнем на том свете, – я тоже посмотрел на него странно. – Предложение следующее, Сергей. Вещи оставляем под камнями, – я показал на груду булыжников, отделяющих подножие горы от пляжа, – забираем бинокль, фонари, холодное оружие. Больные останутся. И как бы плохо это ни звучало, придется им оставить вашу берданку. Не делайте каменное лицо – вариантов нет. Больные, как вы уже догадались – Мурзин и Рита. Остальные – по желанию.

– Остальные – это...

– Это Стелла, совершенно верно, – кивнул я. – Если у вас имеются более вменяемые предложения – с удовольствием выслушаю.

Вменяемых предложений не было. Люди реагировали адекватно, с ума никто не сходил. Стелла поразмыслила и обреченно кивнула. Глаза измученной Риты наполнялись слезами, она шмыгнула носом и замкнулась. Женщине было плохо – она спустилась вниз, что уже было подвигом, требовать большего не стоило. Ремиссия сменялась рецидивом. Мурзин доковылял до валуна, лежащего особняком от собратьев, уверил, что никуда с этого места не сдвинется, будет стрелять на любой шорох – и если все же нам посчастливится найти золото, то, в общем... как порядочные люди, мы должны понимать, что нужно делать.

И трое отправились на разведку...

Мы обследовали этот феномен, стараясь не смотреть на далекие кручи – настроения они не прибавляли. В предсумеречные часы мы вымотались до предела. Единственное удобство в пересеченных хождениях – речушка оказалась настолько мелкой, что переходить ее можно было, не замочив ног – прыгая с отмели на отмель. Наши действия подчинялись безукоризненной системе: мы шли снизу вверх, не оставляя без внимания мало-мальски значимые объекты. Первым делом осмотрели пещеры. Уровень воды в тех местах, где имелись провалы, едва поднимался до середины сапог. Страхуя друг дружку, мы входили под мрачные своды, освещали фонариками заплесневелые стены, украшенные слизью и испражнениями летучих мышей, фигурными потеками. Убеждались, что это только вымоины в скале, не имеющие продолжения и смежных камер, и торопливо бежали на свежий воздух. Опять брели по кромке берега – к следующей пещере, которая также была лишена извилистых коридоров и всего, что могло нас увлечь. На южном берегу реки мы обнаружили пять пещер. Полюбовались на красивый водопад, сполоснули физиономии, перебрались на северную сторону. Здесь вода размыла четыре полости – и тот же результат: сужающийся конус пространства, запашок, отсутствие щели, куда бы мог протиснуться человек. Настроение не поднималось. По ходу прогулки мы почти не разговаривали. Перекурив, начали знакомство с террасами – вернее, с теми из них, на которые имелась возможность подняться. Работали с осторожностью, соблюдая главное правило альпиниста: три конечности из четырех всегда должны иметь опоры. Проверяли на прочность подозрительные выступы, обходили деревья с волдыристыми стволами, изъеденными короедами, прочесывали кусты, соблюдая другое правило: человек с пистолетом (то есть я) не должен подвергнуться внезапной атаке. В противном случае нам всем не позавидуешь...

Временами в зоне видимости появлялся галечный пляж с оставленными вещами. Мурзин сидел на камне. Позднее он спустился на песок, привалясь боком к валуну, вытянул больную ногу. Шевелилась Рита; поднялась, отлучилась «за угол» – слить излишки воды из организма, вернулась, улеглась поближе к Мурзину. Они о чем-то говорили.

Потом эти двое пропали из вида. Мы снова перешли на южную сторону – осмотреть заросшей лесом разлом до середины скалы, к которому имелась тропа с террасы. И застряли там надолго. Разлом напоминал овраг – словно дровосек размером с трех Кинг-Конгов дважды рубанул по краю обрыва и выбил треугольный кусок, в который заползла растительность. Трещина была глубокой и пересеченной. Мы ходили от камня к камню, ворошили жердинами кусты, спугнули местного обитателя с глянцевитой шерсткой, который поспешил улизнуть в норку. Когда стало ясно, что и здесь ничего не найдем, почувствовали разочарование. Не способные двигаться дальше, мы лежали на земле и тупо смотрели, как в мутном небе летают хищники. Одна из птиц спустилась ниже – наверное, рассмотреть, не похожи ли трое субъектов на сусликов?

Застонала Стелла, привстала, уставилась на меня воспаленными глазами. Шапочка слетела, спутанные волосы рассыпались по плечам, но ничего эротичного в этом не было. Я ощутил беспокойство.

– Вы опять пролили органическую жидкость? – только и нашелся я.

Она шмыгнула носом, смахнула красную капельку, повисшую под ноздрей.

– Мы облазили почти весь каньон, – хрипло вымолвила женщина. – Здесь нет ничего... Где обещанное золото?

– Ответит тот, кто обещал, – пожал я плечами. – Впрочем, тот, кто обещал, уже не ответит.

– Мы еще не все осмотрели... – слабым голосом сказал Куницын, продолжая таранить взглядом небо. Он тоже был выжат. Остромодный камуфляж превратился во что-то блеклое, монохромное.

– Там будет то же самое, – всхлипнула Стелла. Потекло из второй ноздри.

– Кровь идет, – участливо сказал я. – Задерите голову, не суетитесь.