Я назову твоим именем сына. Книга 2. Юлия (СИ)

— Отстань! Говорю же — всё нормально! Только я ужасно устала, а ещё прибираться надо. Еле на ногах стою! — она скинула туфли, босиком прошлёпала в свою комнату, обернулась в сторону матери, — сейчас переоденусь и всё приберу.

ГЛАВА 5

— Пить! Я пить хочу! — она вздрогнула от сонного детского голоска.

— Сейчас, Лёшик! Сейчас! — метнулась в кухню налить ребёнку водички, вернулась, поднесла стакан с водой к сонному личику мальчишки, — пей, мой золотой!

Ребёнок, жадно, торопясь и от этого захлёбываясь, выпил всю воду, упал на постель и мгновенно заснул. Она укрыла Лёшика одеялом, присела около кровати на корточки, провела ладонью правой руки по стриженному мальчишескому затылку. Чмокнула в тёплую, пахнущую клубничным леденцом, щёчку. Поднялась, нырнула под одеяло, укрылась с головой — отвязаться от надоедливых воспоминаний, но не смогла.

***

Наутро после празднования Дня рождения, она проснулась с головной болью от выпитого шампанского или от горького разочарования — сама не знала. Покосилась на не подававшего признаков жизни телефон. «Позвонить Лерке? Расспросить, что было после того, как я ушла домой. Потом позвонить Владу, позвать погулять? Она же вчера решила, что позвонит ему сама. Да, она позвонит ему сама, первая, но только позднее, после того, как будет понимать, что произошло вчера ночью». Она взяла в руки мобильник. Скрипнула дверь, мать заглянула к ней в комнату:

— Чуть свет уж на ног*ах! — процитировала она классика, — сама не спишь и другим не даёшь?

— И не собиралась никому звонить! — она недовольно дёрнула плечами — мать без стука входит в комнату к взрослой дочери, пора бы уже понимать, что она не ребёнок, и у неё есть своя личная жизнь.

Мать подошла, резким движением выхватила телефон:

— Быстро умываться и завтракать! Хватит таращиться в экран.

Пришлось подчиниться. Спустила ноги с кровати, пошлёпала к дверям босыми ногами.

— Тапки надень!

Юлька поморщилась: «Ох, уж этот глобальный контроль! То нельзя — это нельзя. Делай, так как тебе сказали! Ну, смешно же!», послушно сунула ноги в домашние тапочки с помпончиками, недовольно пробурчала:

— Мне не пять лет, чтобы контролировать бесконечно!

— Разговорчики!

— Ну, мама! Ну, сколько можно! — она выскользнула за дверь, шепча под нос: «Надоело! Каждый день одно и то же! Сядь! Встань! Умывайся! Одевайся! Когда-нибудь это кончится?»

Умылась, впихнула в себя два яйца всмятку — чтобы не приставала мать, налила в большую чашку кофе с молоком, выскочила из кухни, зашла в свою комнату, забралась с ногами в кресло. Отхлёбывая маленькими глотками обжигающе-горячий кофе, раздумывала, что делать: позвонить Лерке? Или написать? «Что ты со мной делаешь! Зачем?» — глухой голос Влада прозвучал в её голове так явственно, что она вздрогнула и оглянулась. Нервно вскочила с кресла, чуть не расплескав кофе, подошла к окну. Облизнула, вмиг пересохшие, губы, вгляделась: в глубине двора одиноко грустило чёрное развесистое дерево, пустая скамейка, ветер гоняет по двору золотисто-багряную листву. «Привет! — настрочила она почему-то Верке, а не Валерии, — долго вчера ещё шарашились?» Телефон бессовестно замер. «Дрыхнет!» — раздражённо скривила губы Юлька, залпом выпила остывший кофе, поставила пустую чашку на подоконник и вновь залезла в кресло, поджав ноги. Ещё раз взглянула на чёрный экран телефона: «Так и будешь молчать?» И, точно в ответ на укоризненное замечание, телефон, вдруг, ожил — вспыхнул экран, булькнуло сообщение от Верки: «Нормально всё! Дай поспать в выходной!» «Отоспишься на пенсии! Рассказывай, что дальше было, после того как я ушла домой?» «О-о-о! Какая ты неугомонная! — Верка поняла, что поспать подольше сегодня не получится, — ладно, минут через 15 позвоню или ты перезвони. Пойду, умоюсь». Пятнадцать минут тянулись почти как пятнадцать лет. Юлька вытащила из тумбочки овал зеркала на подставке, приблизила к лицу, затем отодвинула подальше — красивая? Или обыкновенная? Как все? А как же слова: «Что ты со мной делаешь! Зачем?» — негромко произнесла она вслух, пытаясь воспроизвести приглушённую интонацию его голоса. «Зачем?» — ещё раз произнесла она, прикрыв глаза, — «Затем, что я люблю тебя!» Она глубоко вдохнула, выдохнула: «А он? — спросила она у своего отражения в зеркале, — любит ли он меня?» Ей, вдруг, почудилось, что та девчонка, отражающаяся в зеркале, чуть заметно, но уверенно кивнула: «Да!» «Да? Да! Да! Теперь я знаю точно! Он меня любит!»

Она выглянула в окно: чёрное дерево в глубине двора уже не казалось грустным, оно словно кивнуло ей растопыренными, точно пальцы, ветками. Юлька махнула ему в ответ — вот бы кто увидел! Сразу бы подумал, что с девчонкой не всё в порядке. Она позвонила Верке, ждать дольше не было сил.

— Ну? — ответил ленивый голос с противоположной стороны и ворчливо добавил, — покоя от тебя нет. Что хотела?

— Рассказывай, что было, после того как я ушла домой?

С противоположной стороны трубки широко и сладко зевнула Верка.

— Ну? Хватит зевать! Рассказывай! Что было?