Я не ангел

Телеграмма была от дяди Вано, в ней было написано – второй инсульт. Телеграмма была длинная, дядя Вано вообще был многословен и красноречив. Он напоминал мне, что первый инсульт у Нино бэбо случился через час после моего отъезда, о чем он сразу же сообщил мне телеграммой. И что Нино просила меня не прилетать, не прерывать ради нее встречу с отцом, но это был большой удар для Нино и для него лично, что я не прилетел и даже не позвонил.

Выходит, Нино бэбо все это время думала, что я вернулся в Ленинград к отцу и она мне больше не нужна?.. Я знаю, какая она гордая, замкнулась в себе, переживала, и вот – второй инсульт!.. Но где же та телеграмма?! Беата возмутилась, как плохо работает почта: как это возможно – потерять телеграмму?

Поймали такси, помчались втроем в аэропорт.

В такси я слышал, как девочки разговаривали на заднем сиденье. Эмма: «Мама сказала, что я ему очень понравилась, он хочет на мне жениться, с ним я всю жизнь буду в комфорте и в безопасности… в общем, он сделал предложение».

– Кому, маме?.. – засмеялась Беата. – И что ты?

– Я? Что я? Она мне уже свадебное платье подбирает…

Беата принялась ее тормошить, щекотать, приговаривая: «Ух ты, ух ты, поздравляю».

– Я люблю Глеба, правда люблю… Но что я могу сделать, ты же видишь, какая она, я перед ней как мышонок…

– А ты скажи: «Вот фига ему, а не я!»… Найди в себе силы, бедный маленький мышонок.

– Откуда у меня силы ей противостоять?..

В аэропорту Беата сбегала к начальнику смены, вернулась с билетом на ближайший рейс, сказала победительно: «Билеты продают только по телеграмме про похороны, но я выпросила!» – и через час я уже сидел в самолете Ленинград – Тбилиси.

Мы еще не успели взлететь, но я уже мысленно был в Тбилиси: вот Нино бэбо говорит дяде Вано, что не хочет отрывать меня от общения с отцом: «Пусть мальчик получше узнает своего отца, а отец своего мальчика», и как ей при этом хочется, чтобы я бросил все и приехал… Как объяснить ей, что прилетел бы в тот же день, если бы получил телеграмму? А вдруг… вдруг я не успею сказать ей, как я ее люблю?

Все ленинградское как будто осталось там, в дожде и тумане.

Отец, с которым мы так и не стали ближе, чем на фотомонтаже. Ничего я в нем не понял. Ироничность, отстраненность, железобетонные конструкции, Диккенс, «там, где галстук, там перед», равнодушие ко всем, кроме Эммы. Нино бэбо сказала бы: «Что ты летал, что нет».

Эмма, счастливая, избалованная любовью, лучащаяся счастьем.

Беата. Беата, по-моему, должна была бы сказать Эмме, что ее будущий муж… в общем, рассказать ей о насилии, предостеречь. Ей было бы больно говорить о насилии, но это было бы честно – предостеречь. Мысль о Беате мелькнула и отлетела. Бедная Беата, она как будто вдруг стала не вполне реальной. И моя к ней любовь тоже… ну, как бы осталась там, в Ленинграде. Как будто что-то могло быть только там, было свойственно только этому месту. Наверное, это была не любовь на всю жизнь, а просто я приобрел какой-то опыт. Не любовь на всю жизнь, а опыт.

Нино бэбо любит обобщать и делать заявления: «Все мужчины легкомысленные» или «Все мужчины такие – с глаз долой, из сердца вон». Если бы она узнала, как быстро я оставил Беату позади, сказала бы: «Вот уж от тебя я такого не ожидала, а ты как все…»

Как биолог я должен принять тот факт, что «как все» не существует и «ожидать» нельзя ничего ни от кого. Любой человек так сильно отличается от нашего представления о нем, что мы никогда не узнаем его до конца. Никого не узнаем до конца, в том числе самих себя. Мы все (в этом смысле мы можем сказать «все») изменчивы, текучи и можем преподнести сюрприз даже себе самим.

Приблизительно о том же на прощанье сказала мне Беата:

– Ты еще всем нам покажешь, потому что ты странный.

– Он не странный, а нормальный, – вступилась за меня Эмма.

– Странный – это хорошо, нормальный – плохо, здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди.

Я ждал, что Беата добавит: «Это Чехов про тебя сказал».[2]

Прошло десять лет

Глава вторая Волшебник Изумрудного города, 1999 год

12 февраля

Мой дорогой Давид!

Все мы, папа, мама, Глеб и дети, поздравляем тебя с тем, что ты приглашен на конференцию TED. Это поможет тебе получить должность профессора? Или ты как руководитель нейробиологической лаборатории и так уже профессор? У нас ведь с научными званиями все не так, как у вас. Знаешь, каждый раз, когда я пишу на конверте твой адрес, я на секунду замираю и думаю: «Мой брат работает в Нью-Йоркском университете – это так круто! New York University!