Я не аристократ

Он оказался не очень большим, зато тихим. А то я почти оглох, пока мы шли мимо обычного рынка.

На рынке рабов меня загнали на плохо струганный деревянный помост вместе с другими беднягами в ошейниках. Здесь были только мужчины, женщин продавали на другом помосте.

Покупатели и покупательницы ходили, приценивались, изредка задавали вопросы хозяевам или толстому продавцу, что содержал этот маленький рыночек и получал свой процент со сделок.

— Надо было подождать до завтра, — посетовал бородач. — Самый покупатель — он как селёдка, с утра идёт.

— Ну да, жди, жди… — хмыкнула Лабириана, так звали женщину. — Хилкс, братец твой непутёвый, явится — продаст за бесценок, лишь бы опохмелиться.

Я не очень-то прислушивался к их разговору. На помост меня выставили в самый солнцепёк, и голова разболелась ещё сильнее.

Хотелось пить. «Хозяева» мои тихо переругивались. Покупатели приценивались, но услыхав, сколько монет за меня хотят, сразу шли мимо. И за кружку воды я уже готов был отдать почти что угодно.

Чуть легче становилось, когда вдруг прилетал лёгкий бриз. Где-то рядом имелось море. Вот только мне пока не светило на пляж да с холодненьким пивом.

Рабы выглядели измождёнными, и я решил, что выгодно от них отличаюсь. Если бы не цена, меня забрал бы первый же дядька с кривыми зубами. На других рабов он даже не посмотрел.

В руке дядька держал плеть и всё время порывался ею щёлкнуть. Он окинул меня пристальным взглядом, пощупал бицепс, больно прихватив руку, и обратился к Сиону:

— Сколько?

Ответила Лабириана:

— Семь серебряных. Гномьих.

— Ополоумела! Не стоит он таких денег! Тьфу!

Плюнул дядька не куда-нибудь, а мне на босую ногу. И развернулся, чтобы уйти.

— Ещё как стóит! — визгливо крикнула Лабириана ему в спину. — Он молодой, сильный!

На крик обернулась блондинка в бархате, уже, было, прошедшая мимо.

Взгляд её небесных глаз безразлично скользнул по моей бедно одетой хозяйке, потом обратился на меня и сразу стал внимательным и цепким.

Секундное колебание — и она направилась к нам.

Я не понял, что она во мне углядела, потому что сам смотрел не в лицо ей, а чуть ниже: два белоснежных полушария подпрыгивали с каждым шагом, норовя выскользнуть из декольте.

Какие классные сиськи! Вот где в плюс местное средневековье! Лифчиков-то ещё не придумали!

— Сколько хочешь за этого оборванца? — промурлыкал хрипловатый низкий голос блондинки.

— Семь… с половиной, — добавила Лабириана, увидев заинтересованность в глазах покупательницы.

Та нарочито медленно развернулась, одёрнула синее бархатное платье — это в такую-то жару! И сделала вид, что уходит.

Но даже я видел, что это игра.

— Берите за семь! — крикнула Лабриана, и блондинка тут же вернулась назад.

— Пусть зубы покажет! — приказала она.

Лабириана осклабилась:

— Ты его, чай, не орехи грызть присматриваешь!

— Чай не орехи! — рассмеялась блондинка. И повернулась ко мне: — А ну, открой рот, раб! Да шире, шире!

Глава 8. Гарем

Мужик, который не выговаривал букву «эр»,

никак не мог отпроситься у жены на рыбалку.

Рот я, разумеется, открывать не собирался. Сдурела она, что ли, эта блондинка в бархатном платье?

Сион тут же подскочил и полез грязными пальцами мне в рот. Я замотал головой, как лошадь — руки-то связаны.

Блондинка расхохоталась:

— Так он ещё и строптивый? Даю пять серебряных!

— Да он же стоит в два раза больше! — так и взвилась Лабриана. — Да ему нет ещё и двадцати лет! На нём ещё полвека пахать можно! Семь или идите себе мимо!

Я отбивался от бородатого Сиона. Мычал, отбрыкивался. Он вцепился в мою челюсть как клещ. Пришлось дать ему коленом по самому сокровенному.

— А ну отвяжись! — заорал я. — Стоматолог доморощенный!

Сион согнулся от боли, но, не желая сдаваться, начал заходить сзади.

— Иди-иди! — орал я. — Щас я тебя ещё раз лягну! Радуйся, что лошадь не кованная досталась!

Вокруг нас начал собираться народ. Хозяева рабов и покупатели подбадривали «бойцов», свистели, кричали: «Врежь ему! Врежь!»

Они делали вид, что кричат Сиону, но пинался-то я. А значит…

Сион шипел от боли и злости, но добраться до моих зубов у него никак не получалось.

Блондинка, глядя на нас, хрюкнула раз, другой, а потом махнула рукой:

— Уговорили! Шесть и по рукам! Если зубы плохие, и в гареме он не пригодится, так хоть шута из него сделаю!

Она достала из кошеля на поясе деньги, и Лабриана прямо-таки вцепилась в них, опасаясь, что покупательница передумает.

Блондинка хмыкнула, глядя как «хозяева» быстренько растворяются в набежавшей толпе, оглядела меня с головы до ног и проворчала:

— Вот это я купила кота в мешке. И даже боюсь, что ворованного. А ведь я самого главного-то и не рассмотрела в спешке. Надо было хотя бы штаны с тебя снять! Зубы-то тебе, может, и не понадобятся, а вот то, что в штанах…

Кажется, я покраснел — щёки стали горячими и шея тоже.

— Ну ладно, сама облажалась, сама и виновата… — вздохнула блондинка — Пойдем, что с тобой делать, глазастенький! И чем ты мне приглянулся, а?