Я не боюсь

— Последний остался. Остальные раскупили. Классная штучка. Почему бы твоим родителям не подарить его тебе?

— Мне бы понравилось…

— За чем же дело стало?

— У меня уже есть один.

— Этот, что ли? — Продавец сморщил нос, ткнув палец в Бульдозер, прислоненный к фонарному столбу.

— Это папин.

— Пора менять его. Скажи твоим. Совсем другим человеком себя почувствуешь на таком бриллианте, как этот.

Я вышел из магазина. Мне даже в голову не приходило спросить, сколько он стоит.

А этот велосипед был намного красивее.

На трубе золотом было написано: «Red Dragon».

— Что значит «Red Dragon»? — спросил я папу.

Он пожал плечами и ответил:

— Это твоя мама знает.

Мама прикрыла рот ладошкой и засмеялась.

— Ты совсем дурачок, я же английского не знаю!

Папа посмотрел на меня:

— Ну так что? Ты его даже не попробуешь?

— Прямо сейчас?

— А когда, завтра?

Я стеснялся попробовать его перед всеми.

— Я могу отнести его в дом?

Череп вскарабкался на велосипед.

— Если ты не хочешь испытать его, это сделаю я.

Мама дала ему подзатыльник.

— Ну-ка слазь сейчас же с этого велосипеда! Это Микеле.

— Ты правда хочешь унести его в дом? — спросил папа.

— Да.

— А сможешь сам?

— Конечно.

Мама сказала:

— Ты с ума сошел, Пино? Велосипед в доме? Все перемажет.

— Он будет аккуратным.

Моя сестра сдернула очки, бросила их на землю и принялась плакать.

— Мария, сейчас же подними очки! — разозлился папа.

Она скрестила руки.

— Нет! Я их не подниму, это нечестно! Все только Микеле, а мне ничего!

— Потерпи, придет и твой черед. — Папа достал из грузовика коробку, обернутую синей бумагой с большим бантом. — Вот твой подарок.

Мария быстро нацепила очки и начала развязывать бант, но он не поддавался, тогда она начала рвать его зубами.

— Подожди! Бумага очень красивая, еще пригодится.

Мама развязала бант и развернула бумагу.

В коробке лежала Барби с короной на голове, одетая в белое атласное платье и с голыми руками.

Мария чуть сознание не потеряла.

— Барби-балерина… Какая красивая…

Папа застегнул тент грузовика.

— Теперь, надеюсь, с подарками не будете приставать следующие лет десять.

Мы с Марией стали подниматься по лестнице: я с велосипедом, она — с Барби-балериной.

— Она красивая, правда? — повторяла она, не сводя с нее глаз.

— Очень. Как ты ее назовешь?

— Барбара.

— Почему Барбара?

— Потому что Барбара сказала, что, когда вырастет, будет похожа на Барби. Барби — это Барбара, но по-английски.

А с Бедняжкой что будешь делать, выбросишь?

— Нет. Она будет ее служанкой. — Потом посмотрела на меня и спросила: — А тебе твой подарок понравился?

— Да. Но я думал, что это будет совсем другое.

В эту ночь я спал со стариком. Я только-только забрался под одеяло и собирался полистать Тэкса, когда он вошел в комнату. Казалось, что он внезапно постарел еще лет на двадцать.

— Спишь? — прохрипел он.

Я закрыл журнальчик и повернулся к стене.

— Нет.

— Фу-у! Я сварился. — Он зажег лампочку рядом с кроватью и начал раздеваться. — Намотал сегодня, наверное, тысячу километров. Спина вдребезги. Должен поспать. — Он поднял вверх брюки, осмотрел их и сморщился. — Надо бы сменить гардероб. — Поднял сапоги и носки и положил их на подоконник.

У него страшно воняли ноги.

Он пошарил в чемодане, достал бутылку виски и открыл ее. Сделал большой глоток, сморщился и вытер губы рукой.

— Черт возьми, какая гадость. — Он взял папку, открыл ее, перебрал фотографии и спросил меня: — Хочешь посмотреть на моего сына? —

И протянул мне одну.

Это была та, которую я видел утром, когда рылся в его вещах. Франческо в комбинезоне механика.

— Красивый парень, верно?

— Да.

— Здесь он еще хорошо выглядит, это потом он похудел.

Коричневый мотылек влетел в окно и начал биться о лампочку. Он производил глухой шум всякий раз, как натыкался на раскаленное стекло.

Старик взял газету, свернул ее и припечатал его к стене.

— Эти гадские бабочки. — Протянул мне другую фотографию: — Мой дом.

Это был низкий домик с окнами, покрашенными красной краской. Из-за соломенной крыши виднелись верхушки четырех пальм. Перед домом сидела в кресле черная девушка в крохотном желтом купальнике. У нее были длинные волосы, и в руках она сжимала, словно трофей, бутерброд с ветчиной. Рядом с домом стоял маленький гараж, а перед ним — машина, огромная и белая, без крыши, с черными окнами.

Какая это машина? — спросил я.

«Кадиллак». Я купил уже подержанную. Но в классном состоянии. Только резину поменял. — Он снял рубашку. — Это была отличная сделка.

— А кто эта черная девушка?

Он растянулся на кровати.

— Моя жена.

— У тебя жена — негритянка?

— Да. Старую я оставил. Этой двадцать три. Цветочек! Ее зовут Сония. А если ты думаешь, что у нее в руке ветчина, то ошибаешься, это шпик. Настоящий шпик из Венето. Я привез его из Италии. В Бразилии такого деликатеса днем с огнем не сыщешь. Это была целая проблема — провезти его. Меня даже остановили на таможне и хотели разрезать его на кусочки, думали, что в нем наркотики… Ладно, тушим свет, умираю, как хочется спать.

Комнату заполнила темнота. Я слышал, как он дышал и производил губами странные звуки. Неожиданно он сказал: