Я не могу иначе

Перемещаться по кораблю было небезопасно: в концертном зале перевернулся рояль, а на стол невозможно было поставить чашку – она улетала в другой конец каюты и разбивалась вдребезги. Судно было небольшим, его швыряло и болтало во все стороны. Пассажиры поднялись на верхнюю палубу и пластами лежали в спальных мешках в музыкальном салоне. Три дня корабль медленно-медленно разворачивался, чтобы не перевернуться. До Исландии мы не доплыли, но зато по окончании круиза получили из рук капитана памятные грамоты «Морскому волку, пережившему шторм в десять баллов».

Всем известно, что Валентина Васильевна родилась в Армавире, но считала себя москвичкой, так как ее семья переехала в столицу, когда Толкуновой исполнился год. Как это ни удивительно, за всю жизнь она ни разу не выступала на «малой родине» – не было предложений. А три года назад раздался звонок из Армавира с просьбой приехать. Состоялся большой концерт на центральной площади; принимали очень тепло, с любовью, как гордость города. Но главным сюрпризом для Толкуновой стала «экскурсия» в роддом, где она родилась. Ей показали палату, в которой она появилась на свет; нянечки и медперсонал устроили торжественную встречу, преподнесли цветы…

Толкунова успела еще дважды посетить Армавир. Последний концерт проходил на стадионе, под проливным дождем, но ни один зритель не ушел. Это удивительное, знаковое событие – вернуться к своим истокам незадолго до перехода в мир иной.

Пятнадцать лет работы с Толкуновой – лучшее время моей жизни. Благодаря Валентине Васильевне мне посчастливилось увидеть мир, объездить всю Россию, познакомиться с чудесными, талантливыми людьми. Для меня она была и всегда останется уникальной женщиной, великой певицей и человеком с большой буквы.

КАРИНА ФИЛИППОВА

Есть такие строки в одном старинном романсе: «Я не помню тебя после долгой печальной разлуки…» Вот и я совершенно не помню, как именно мы познакомились с Валечкой и когда. Помню лишь, что мой приятель и соавтор Володя Мигуля стоял в вестибюле ЦДРИ (Центральный дом работников искусств) и разговаривал с Валечкой, а я в очередной раз постеснялась подойти и попросить Володю представить меня. Даже не скажу точно, произошло это шестнадцать или двадцать лет назад, потому что в памяти высвечиваются моменты особых событий, которые для меня начинаются с Валиных песен. Они возникали одна за другой, по мере того как складывалась и крепла наша дружба. За эти годы она спела двадцать одну песню на мои стихи, и все они посвящались ей и только ей.

В далеком прошлом я была актрисой, окончила Школу-студию при МХАТ, потом – аспирантуру у великого чтеца Дмитрия Николаевича Журавлева, затем некоторое время концертировала. Валечка пела в моих концертах «Вальс на Голгофу» и «Турманы, турмалины».

Всех прекрасных артистов, исполнивших более шестидесяти песен на мои стихи, я люблю всем сердцем: Клавдию Шульженко, Людмилу Зыкину, Иосифа Кобзона, Майю Кристалинскую, Филиппа Киркорова, Анастасию, Юлиана… Но никто не сделал для меня столько, сколько сделала моя самая близкая, любимая подруга Валечка Толкунова.

Я часто бывала нездорова, и она всегда навещала меня в больнице, даже в реанимации, но никогда мне и в голову не могло прийти, что она уйдет раньше меня. Я оказалась не готова к такому исходу и до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что ее больше нет.

Я потеряла Атлантиду, на которой жила последние годы.

Совсем недавно, 11 февраля 2010 года, состоялся ее творческий вечер в ЦДРИ, и она мне сказала: «Карина, меня заедает желтая пресса. Пишут такое, что пересказывать неприятно». Тогда я предложила: «Не расстраивайся, а лучше запиши песню «Из разных мы конюшен, господа!». Она задумалась: «Как представить такую песню зрителю? Я ведь стараюсь отдавать только положительные эмоции, а выйдет конфронтация». – «Скажи открытым текстом, что это специально для представителей желтой прессы, не разбирающих репутацию, не считающихся с состоянием здоровья, с обстоятельствами жизни…»

На последнем концерте я прочла Вале посвящение в стихах и сказала все слова, которые накопились в моей душе за годы нашей дружбы и совместной работы. Какое счастье, что я успела это сделать!

Я воду пью из чистых родников
И чудо пития я не делю с другими.
Брезгливость, скаредность
Иль просто нрав таков?
А может, не жила в водопроводном
Риме,
Не радовалась всласть разгулу
общих бань…
Моя душа в лесах таинственных
блуждала,
Кикиморы ей заменяли нянь
И лесовичка колыбель качала.
Не вспомнить, не спросить,
Лишь шепот дальних слов:
Я воду пью из чистых родников.