Я - не монстр, но кусаюсь

— Какая жертва, о великие вселенские духи предков! — Злата заходила по комнате, подергивая кулаками. — Значит, пока я тянула сама все твое богатство и учила дочь контролю, ты прохлаждался? — она остановилась напротив мага и прищурилась. — Я убью тебя, тварь! — накрыла себя и Власа прозрачной волной и выпустила из пальцев белые ленты. Они юркнули к мужчине и закрутились вокруг его шеи. Маг захрипел:

— Не вмешивайтесь!

Охрана тут же отступила и расслабилась у стены.

— Ты изломал мою душу, ты… — Злата наступала. — Ненавижу тебя, подонок! За сына и дочь никогда не прощу! Я же искала тебя, а ты, мразь, лицо подправил, подмазался ко мне снова!

— Перестань, — Влас вцепился руками в путы и захрипел.

Лекарка и тетя Тая приподнялись.

— Злата, остановись! Ты же убьешь его!

— Да, убью! Такая тварь не должна жить! Ты будешь умирать долго и мучительно, как я разрушалась все эти годы, думая, что вся вина на мне.

— Злата, — ноги мужчины оторвались от пола. Он просипел: — Вспомни о Камиле. Ей нужна наша помощь.

Пелена задрожала и расширилась. Белые ленты трепетали и впивались в кожу мага, разрывая и выворачивая мышцы. Густая темная кровь капала вниз и окрашивала светлый пол крошечными кляксами.

— Я люблю тебя… — сказал Влас из последних сил.

И Злата рухнула на пол, пряча лицо и рыдая.

Валентина залечила коротким заклинанием раны, и Влас бросился к Злате.

— Я не мог сказать. Пойми, — коснулся ее щеки и приподнял подбородок. — Давай спасем нашу девочку?

Она кивнула и бросилась в его объятия.

Глава 27. Сквозь решетку небо тоже голубое

Мутный воздух качался и забивал легкие. Камила тяжело перевернулась и застонала от ноющей боли в спине. Именно туда вонзил Давид пальцы, когда она пыталась вырваться. Камила увидела бегущего к ней Антона и попыталась вырваться из лап предателя, а потом потеряла сознание. Жив ли он? Браслет сорвали давно, и связи больше нет.

Давид Брюсов оказался не только магом, но и жестоким, расчетливым ублюдком.

Несколько дней она билась в истерике и пыталась выломать стену слишком маленькой камеры, но не было сил даже разбежаться, словно магии не давали накапливаться. Дэй была изнеможена и разбита. Раны не заживали, а порез на стопе загноился и дергал: ступить на ногу было очень сложно.

Каждый вечер приходил Брюсов, сально усмехался и толкал Камилу к стене. Заставлял прикасаться к его мерзким рукам, отчего ее потом рвало в углу камеры.

— Дикая, — фыркнув, Давид отошел к дверям. — Завтра тебя ждут перемены. Сомневаюсь, что выживешь, но пожелаю удачи.

Камила устало подняла голову. Спутанные волосы разрисовали фигуру мужчины в мелкие полоски. Вытерев слипшиеся губы, она подарила мучителю самый ядовитый взгляд, на который была способна.

— Я тебя… — слабо прохрипела.

— Убьешь? — его рот растянулся в кривую усмешку. — Это вряд ли. Я вытащил из тебя все, даже с лихвой. Накопи за ночь побольше, дорогая — силы понадобятся, — ехидно сверкнул черными глазами и развернулся к выходу.

Дверь с грохотом закрылась, заставив Камилу съежится и накрыться локтями. Она уже не плакала и не кричала: не хватало сил даже думать. Просто сидела на бетонном полу и царапала стену.

— Он слабак. Всегда таким был. Противным слизняком, способным на низменные поступки. Крутить и манипулировать Антоном было одно удовольствие. Хочешь узнать, за сколько он тебя продал?

Камила помотала головой, но Давид продолжал говорить из-за двери:

— Всего лишь за миллион.

Кулаки сжались, и острая боль пронзила пальцы. Камила застонала и поползла к грязной кровати. Она не знала правда это или нет, но Антон говорил о договоре. Неужели тот самый? Хотелось кричать, но получалось только сипеть сорванными связками.

— Ты не против, если я посмертно продам твои безделушки? — хохотнул Давид, и тяжелые шаги отпечатались в коридоре и разбавились дребезжанием металлического потолка. Свет в плафоне резанул по глазам, а затем приглушался, погрузив Камилу в сумерки. Она уже привыкла к темноте и мечтала упасть в нее навечно, чтобы не просыпаться никогда. Готова была умолять о смерти, потому что не видела света в конце пути под названием Жизнь. Зря мама беспокоилась, зря столько лет прятала ее. Дочь допустила одну-единственную ошибку и разрушила все. А отец? Всю жизнь ненависть к нему не отпускала, а сейчас Камила все простила. Ее дар — ее проклятие. Когда магические силы высосали до края, а в мутном зеркале на стене она увидела бледное, чистое лицо, она все поняла.

Сила росла — тень на лице увеличивалась. Чтобы очиститься — нужно просто умереть. Никакого проклятия нет, врал папа, только неясно зачем. Но теперь было уже все равно.

Камила не спала несколько суток. Проваливалась в дрему наполненную голосами и постукиванием, но уйти в сладкие иллюзии на совсем не получалось. Она вздрагивала, мышцы прошибало током, а щеки горели от прилива новых сил, но их не хватало, чтобы освободиться, а когда Камила поднималась и могла сдвинуть кривой стул на миллиметр, снова возвращался Давид и все забирал. Сила перетекала в его руки с болью, а Дэй едва дышала после такого «питья».