Я не Пань Цзиньлянь

Через час после въезда в Пекин «скорая помощь» добралась до рынка Дунгаоди. Здесь продавал кунжутное масло младший двоюродный брат тетки Ли Сюэлянь, Лэ Сяои, который перебрался в Пекин семь лет назад. Ли Сюэлянь была старше Лэ Сяои на двенадцать лет. Когда Лэ Сяои исполнилось три года, его мать заболела гепатитом. Отцу нужно было определить ее на лечение, к тому же, опасаясь заразить ребенка, он привез Лэ и в семью Ли Сюэлянь, где мальчик прожил целых три года. Лэ Сяои очень поздно начал говорить, в свои три года он не мог произнести ни одной нормальной фразы. Младшему брату Ли Сюэлянь, Ли Инъюну, тогда было восемь лет. Он терпеть не мог Лэ Сяои и зачастую подбирался к нему сзади и оседлывал. а Ли Сюэлянь, напротив, оберегала Лэ Сяои. Усадив мальчика на плечи, она уходила с ним в поле на покос, где ловила ему кузнечиков для забавы. Когда Лэ Сяои подрос, он помнил ее доброту. Каждый раз, когда, продав в Пекине масло, он возвращался домой, то заезжал к Ли Сюэлянь. в свою очередь Ли Сюэлянь, приезжая в Пекин подавать жалобу, останавливалась в лавке у Лэ Сяои. Тот без всяких оговорок брал на себя ее питание и проживание. Более того, по вечерам он копался с ней в ее бумажках, и хотя ему было непонятно, каким образом ничтожное дело приняло такой серьезный оборот, он, не раздумывая, становился на сторону Ли Сюэлянь и поддерживал ее. в общем, в своем младшем двоюродном брате Ли Сюэлянь была уверена, поэтому сейчас, в трудную минуту, решила обратиться именно к нему. Ли Сюэлянь помнила, что кунжутная лавка Лэ Сяои находится в северо-восточном углу рынка. Слева к ней примыкала лавка, где продавали ослятину, а справа — где продавали живых и забитых курей. Когда машина «скорой помощи» остановилась у рынка, Ли Сюэлянь собрала все свои силы и в сопровождении Аньцзина, врача из деревни Нютоучжэнь, спокойно прошла через весь рынок в его северо-восточный угол, однако лавки Лэ Сяои она там не нашла. Слева и справа все также торговали ослятиной и курами, а вот на месте кунжутной лавки теперь продавали жареные семечки и орехи. Растерявшись, Ли Сюэлянь тут же обратилась к новому продавцу:

— А где же Лэ Сяои, который раньше продавал здесь кунжутное масло?

— Не знаю такого. Когда я арендовал это место, тут уже никого не было.

Тогда Ли Сюэлянь подошла к продавцу ослятины:

— Братец, что случилось с Лэ Сяои, который рядом с тобой торговал кунжутным маслом?

— Он уже месяца три как съехал.

— А не знаешь ли куда?

— Не знаю.

Тогда Ли Сюэлянь направилась к продавцу кур. Тот как раз забивал птицу, поэтому на ее вопрос даже не поднял головы, лишь нетерпеливо покачал ею в знак того, что ничего не знает. Ли Сюэлянь совсем растерялась, растерялся и Аньцзин, который приехал вместе с ней за деньгами. Однако волновались они по разным поводам. Ли Сюэлянь переживала, что не может найти родственника, в то время как Аньцзин заподозрил, что его обманывают. Он грубо схватил Ли Сюэлянь:

— Обмануть нас решила? Мне тут с тобой некогда дурака валять, у меня дел невпроворот!

Ли Сюэлянь на это только всплеснула руками:

— Он всегда был здесь, кто его знает, куда он вдруг делся!

— Мне это без разницы, давай деньги! а если не отдашь, увезу обратно в нашу деревню!

Ли Сюэлянь вдруг заплакала. Плакала она не потому, что не могла найти Лэ Сяои и возвратить долг, а потому, что Аньцзин собирался снова везти ее за сто с лишним километров в деревню Нютоучжэнь, из-за чего она опаздывала подать жалобу в Дом народных собраний. Оставалось всего полтора дня до закрытия съезда. Покупатели, заметив, что на женщину орет какой-то тип, стали собираться, чтобы поглазеть на эту сцену. Кто-то решил было их помирить, но услышав, что спор касается денег, предпочел не вмешиваться, поэтому народ их обступать обступал, но в разборку не лез. в самый разгар скандала мимо них со свиной тушей на плече проходил толстяк в клеенчатом переднике, в руке он держал острый нож, судя по всему, это был мясник. Увидав толпу, он скинул с себя свиную тушу и просочился в самый центр, чтобы узнать, в чем дело. Выяснив, что Ли Сюэлянь ищет хозяина кунжутной лавки, он потянул женщину к лавке, где продавали ослятину:

— Лао Ли, куда съехал тот человек, что торговал здесь кунжутным маслом?

— Не знаю.

— У вас ведь соседние лавки, неужели он ни слова не сказал перед тем, как съехать?

Указывая на Ли Сюэлянь, он добавил:

— Неужели ты не видишь, что женщина плачет? у нее тут проблемы из-за долга.

Продавец ослятины, вытянув шею, повторил:

— Не знаю, куда он делся.

— Значит, не хочешь удостоить меня своим вниманием? — сказал мясник и, тыча в сторону его лавки, пригрозил: — Верь или не верь, а будешь и дальше молчать, я сейчас же разнесу твою лавку!

Едва он занес свою ногу перед ударом, как продавец ослятины выбежал из-за прилавка и обхватил мясника:

— Братец Чжан, не буянь. Месяца три назад хозяин кунжутной лавки повздорил с соседом, что торгует курами. Слышал, что он собирался переехать в Юэгэчжуан. Но это неточно.

Он недовольно посмотрел на Ли Сюэлянь и пробубнил себе под нос: