«Я не попутчик…». Томас Манн и Советский Союз

Томас Манн снова жил в Европе. Он без труда получил вид на жительство в Швейцарии и в начале февраля 1954 года купил дом в Кильхберге под Цюрихом. Но призрак сенатора Маккарти преследовал его и там. 2 марта он записал: «Если не найдется славный молодой человек, который застрелит Маккарти, то с Америкой будет еще хуже, чем с Германией»[400]. Кажется, что в образе главного охотника за коммунистами Томас Манн болезненно ненавидел слом очередной конструкции, которая несколько лет придавала его жизни стабильность. Швейцария в основном представляла тот Запад, которому он был привержен. В Соединенных Штатах и Советском Союзе он видел угрозу этому Западу, причем от Америки, по его ощущению, исходила большая опасность. В США он провел четырнадцать лет и стал гражданином этой страны. Деятельность Маккарти (Трумэна и Эйзенхауэра он ставил с ним в один ряд) разрушила его миф благожелательной Америки Рузвельта. Советский же Союз он знал только по сообщениям СМИ и некоторым частным отзывам. В его глазах СССР активно боролся за мир и против фашизма и вырастал на основе «устремленной в будущее» идеологии. От советской стороны он в течение десятилетий видел почет и уважение. Ему было известно о коммунистическом терроре и насилии, но они были «далеко» и ощущались как абстракции.

7 и 8 мая 1954 года «Теглихе рундшау» перепечатала фрагменты из материала газеты «Унита» под заголовком «Томас Манн против войны и испытаний атомной бомбы».

К концу 1953 года Советский Союз снова напомнил о себе самым приятным образом. В Москве вышел роман «Будденброки» в переводе Наталии Маи, который и поныне считается образцовым[401]. Без бюрократической переписки секретарь советского посольства в Берне доставил Томасу Манну гонорар в 28 тысяч швейцарских франков наличными на дом[402]. Предположительно тот же самый дипломат привез ему 22 марта 1954 года экземпляр «Будденброков» и попросил его написать что-нибудь к пятидесятилетию со дня смерти Чехова. Писатель принял заказ, но до начала работы ему случилось встретиться с другими, не менее важными для него представителями коммунистического мира.

5 мая 1954 года его в третий раз посетили из советского посольства: некто Смолин – вероятно, все тот же, уже знакомый ему дипломат, приехал в Кильхберг с кинорежиссером Григорием Александровым[403]. Этот человек, известный в СССР по фильмам «Веселые ребята», «Волга, Волга», «Цирк», впоследствии будет играть ключевую роль в интриге вокруг последней награды Томасу Манну от Советского государства.

16 мая в Кильхберг прибыли директор издательства «Ауфбау» Вальтер Янка и восточногерманский литературовед Ганс Майер. Визит был связан с изданием книг Томаса Манна в ГДР, но на этот раз обошлось без стресса и недовольства. Гости приехали не с пустыми руками. Они привезли ему зимнее пальто, пошитое по его заказу в ГДР и оплаченное из его восточногерманских гонораров. Герман Курцке считает, что писатель выглядел в нем как помещик в царское время[404]. Кроме того, речь шла об издании его сочинений в двенадцати томах и прочих литературных вопросах. Визит доставил Томасу Манну удовольствие[405]. В письме к Бехеру от 22 мая 1954 он назвал обоих посетителей «наши друзья»[406].

В этом письме он просил Бехера, ставшего в январе 1954 года министром культуры ГДР, повременить с присуждением ему, Томасу Манну, восточногерманской Национальной премии. Бехер, по обыкновению, заранее осведомился, удобно ли ему будет принять эту награду. Томас Манн отвечал, что в последнее время политические страсти вокруг него успокоились, «ругань поутихла», так что ему уже не надо тратить время на заявления и опровержения. Если бы он теперь принял эту награду, то «вся западная пресса подняла бы мощный и долгий вой» и его голос по всем важным вопросам (прежде всего, в деле защиты мира) сразу потерял бы всякий авторитет. Премию стоит лучше перенести на будущий год, когда он будет отмечать свой юбилей[407].

6 июня 1954 года ему исполнилось семьдесят девять лет. За день до этого он получил поздравительную телеграмму от министерства культуры ГДР. В дневнике в связи с этим отмечено: «Не получается, ни с Гете, ни со мной. Но они считают, что обязательно должно получиться, и на этом настаивают, а Германия Аденауэра [т. е. ФРГ. – А.Б.] не настаивает ни на чем. Вероятно, и в будущем году не пошевелится»[408].