Я не Поттер!

— Гермиона, тебе спасибо. Гарри, за мной!

На том история закончилась, и я посеменил за Виктором Крамом, оставив позади себя униженных грифиндорцев. И завидуя уже не ему, а его будущим детям. Родитель из него выйдет отличный, вне всяких сомнений. Вот только если я не убью его раньше, случайно. В огне борьбы особо не думаешь, кто перед тобой, а просто стреляешь – чтобы выжить. Потомок древних болгарских ханов терпеть не мог даже упоминаний о Пожирателях и искренне сожалел об отставке Дамблдора, но обвинял в ней не меня, а её настоящих виновников, один из которых уже сидит в тюрьме. Грязная игра на поле – его метод, внешность хищника – просто внешность, а вот цветущая в нем буйным цветом чуждая мне справедливость – действительно сложная вещь. Парень давно вырос, из него невозможно слепить последователя, как из Джинни, и невозможно заставить смириться с существованием Лорда, как Рона, ведь он уже решил для себя, что такое свет и тьма.

За такого я не возьмусь, никто не возьмется – опасно.

В его сознании я смог выловить разрозненные картинки детства болгара. Он не был послушным сыном, а его вечные скандалы с отцом доводили мать Виктора до истерик, с которыми и колдомедики справиться не могли. Тем не менее, именно внук стал наследником заново сколоченного состояния своего деда. Все деньги семьи, заработанные Андреусом не без помощи Риддла, отошли ему, еще слюнявому карапузу. Выходит, старик Крам не доверял сыну, и никаких переговоров вести с ним не стоит, о чем я и доложу Волдеморту, как только смогу. Однако во всех перипетиях их жизней доведется разбираться другим людям, но я надеюсь, что никто и никогда не разберется в том, что во мне, под этим хмурым и пасмурным небом, зародился уже третий секрет от Темного Лорда – Виктор Крам.

Дамблдор не оставит его в покое, парень и так знаком с половиной Ордена Феникса, а значит, арена грядущих боев ждет еще одного своего артиста. Да мы оба будем на ней отнюдь не статистами, но мне хочется бороться с теми, кого я ненавижу, а не теми, на кого у меня рука не подымится в самый последний, решающий момент.

Конечно, такую помощь, как я задумал, помощью назовет только безумец, но разве это не про меня?

Десять минут назад я позавидовал свободе Виктора, таланту ловца, умению любить жизнь и людей. Первое я у него отберу – чтоб все остальное не потерял. За такое поблагодарить он меня не захочет, за такое не благодарят, а мстят, но честное слово — мне все равно.

Отец, Драко, а вот теперь и Крам…

Сволочи!

* * *

Сказать, что время до конца октября прошло незаметно – солгать самому себе. Со мной творилось что-то неладное, а с моим здоровьем и подавно. Никакое оздоравливание Крама не помогало, я не спал, стонал, мучаясь от боли во всем теле, и всячески давал понять соседу по спальне, что слаб и немощен, собственно, именно таким я себя и ощущал. Отец пытался отпаивать меня всяческими зельями, но пользы от них было не больше, чем от ледяного душа и утренних пробежек. Меня что-то разрывало изнутри, росло быстрее моего тела и приносило столько боли, что еще чуть–чуть больше, и я бы предпочел скончаться. Два раза ночью и обязательно разок утром Виктор подкрадывался ко мне и прислушивался к моему дыханию, если оно казалось ему уж очень хриплым – парень мчался в комнату декана и тарабанил в двери, пугая весь факультет. Один раз ему показалось, что я вообще не дышу, он выдернул меня с постели и прямо так, со мной на руках, понесся по уже проторенной тропе. После этого успокоительные капли пришлось принимать им двоим, а папа еще и какой-то настойки с полбутылки отведал, для пущего эффекта.

Хотел я этого, или не хотел, но с каждым прошедшим днем становилось все понятнее, судьба живого крестража незавидна, ничтожна и что-то мне подсказывало — недолговечна. Мной измерялись дни, оставшиеся до возрождения Темного Лорда, до того момента, когда уже можно будет провести обряд. Тем временем мы все ожидали, пока его крестражи наберутся силы и смогут жить отдельно от своего хозяина. Сейчас, судя по всему, они стремились вернуться к истокам, а Волдеморт боялся такого исхода намного сильнее, чем огня. Вернись к нему части разорванной души – он умом тронется. Ведь в них сокрыта вся его жизнь и боль, от которой он однажды так успешно избавился.

Еще месяц назад я пытался думать, строил планы по проникновению в разум родителя, таскался за ним повсюду, выведывая подробности из жизни Ордена, делиться которыми ему не позволяло неизвестно что. На сегодняшний день я не хотел ничего, разве только перестать мерзнуть и почувствовать тепло в ледяных пальцах.