Я не Поттер!

Седрик смотрел на меня красными, налитыми кровью глазами и радовал взгляд парочкой новых трупных серых пятен на левой щеке. На фоне такого друга ты всегда будешь выгодно смотреться, даже ели ты совсем немногим краше жабы. Однако выгода такой дружбы для меня совсем не выгода, а кошмар наяву, и я поспешил рассказать ему все, что мог, лишь бы убедить мертвеца хотя бы успокоиться и не пугать после отбоя припозднившихся пуффендуйцев, а он пугал их так, что те не то что переставали опаздывать, они даже дополнительные занятия по вечерам отказывались посещать и чуть ли не на коленях умоляли декана Снейпа перенести практику по Зельеварению с восьми вечера на шесть утра! Точно знаю, что в это время отец уже не спит, а меряет шагами свою маленькую комнатушку без окон и что‑то горестно бормочет себе под нос, кого‑то оплакивая и кому‑то угрожая, и это занятие ему в стократ милее всех пуффендуйцев когда либо учившихся в Хогвартсе, а потому надежды на избавление от Седрика Диггори мученики взвалили на меня и ждут от всемогущего Гарри Снейпа настоящего чуда.

— Я там был…

Я запнулся на полуслове и отдышался, только сейчас заметив, что привидение меня совсем не слушает.

— Где?

Так красноречиво взывать к любви к ближнему мог только Дамлдор и я невольно огляделся по сторонам, не желая иметь в свидетелях такого позора никого из Малфоев, а тем более отца. Еще чуть–чуть и несчастные заикающиеся учащиеся вышибут слезу из меня самого!

— Дневник и мальчик в нем… Он казался таким хорошим, таким умным! Он тоже любил учиться, он сам соорудил телескоп, представляешь?! У него не было денег, чтобы купить его!

И пока я разрывался, определяясь, кто заслуживает большей жалости — бедный Риддл, бедные пуффендуйцы или обманутый Седрик, призрак начал бормотать странные вещи.

— Тебя взял на руки профессор Снейп и унес. Затем пришел Дамблдор, какие‑то люди, и было так интересно… эта змея… такая огромная… этот дневник… такой зеленый… не как тот… тот не зеленый… не зеленый…

— Какой дневник, Седрик?

— Тот, что убил меня, Гарри, и чуть не убил ту рыжую. Он валялся на полу весь в крови, но не коричневый, а зеленый. Меня убил — коричневый.

Фальшивую копию делал Риддл. Его жизнь началась давным–давно, и началась, прямо скажем, неудачно. Наверное, изредка эта неудача к нему возвращается, дабы напомнить наглецу — да, он сильный человек, но фортуна сильнее. Волдеморт забыл, в дневник какого цвета поместил свою душу, забыл! Отец же, желая избавить меня от сущности Лорда во мне самом, менял цвет тетради вручную, с помощью котла и краски. Поэтому, когда Том произносил заклинание сотворения, он уже знал, что не помнит, как эта самая тетрадь выглядит, по–ребячески поленился поработать со своей памятью и придал ей тот вид, в котором она предстала перед глазами последнего, её видевшего. В зеленом!

— Седрик, ты знаешь… магловские вещи такие некачественные. Вот у меня брат есть, магл. Так листы в его школьных тетрадях желтеют спустя месяц после покупки. Представляешь?! А обложки становятся такими потрепанными и блеклыми, прям противно в руки брать. На них даже картинки не двигаются. Может, дневник полинял, или… заплесневел? Кожа может плесневеть.

— Да?

— Конечно!

— А откуда ты знаешь, что дневник магловский? Я тебе не говорил, Гарри.

Седрик смотрел поверх моей головы куда‑то вдаль, и я впервые почувствовал в его присутствии что‑то еще, кроме раздражения и неприязни — страх.

— Там написано, на корешке…

— Ты успел прочесть?

— Ну да, ведь это такая важная штука, Седрик. Да и буквы крупные. Ты сам знаешь!

— Может, стоит рассказать Дамблдору, как думаешь? — спросил он и опустил взгляд на меня.

— Это отличная идея. Наверняка такая информация директору поможет… в чем‑нибудь. Пошли!

Призрак медлил и кривил губы в презрительной ухмылке.

— Помочь Дамблдору?! Этому психопату с леденцами в карманах? Он допустил мою гибель, Гарри, разрешил её. А его хваленый магический дар не позволил ему почувствовать, что в тумбочке неизвестно отчего умершего школьника лежит обрывок души Волдеморта! — мальчишка зло выкрикивал слова, словно ядом плевался. — Ты издеваешься надо мной? Черт ему помощник, а не я. Будь он проклят вместе со своей бородой! Я когда слышу звонок — спешу на урок, и вспоминаю, что мертвый, только когда меня с него гонят! Да все вы, живые, будьте прокляты… прокляты…

Тень его растаяла, голос растворился у входа в подземелья, и я вздохнул с облегчением. С этого момента Седрик никогда и ни с кем не будет дружить, и только лишь с этого момента он мертв — мертв навсегда.