Я не Поттер!

— Я прочла всё. Но особенно мне понравился ваш справочник растений Южной Африки. Такой подробной классификации семейства пасленовых я не встречала нигде! Вы сами посещали эти страны, да? Это так увлекательно! А невызревшие стебли белены на самом деле лучшие для примиряющих чар? Вы описали столько подвидов белены, что…

— Грейнджер, иди‑ка ты… вниз!

Незаметно наступив на ногу увлеченного повествованием Сириуса, я с трудом, но вернул его мысли из жаркой Африки в холодную Англию, и заставил со мной согласиться.

— Отличные знания предмета, отличные… Покладите книги у моего кабинета, хорошо?

Хорошо то, что после словосочетания «отличные знания» дальнейших слов Гермиона просто не слышала!

Не знаю, как я смог продолжить экскурсию по памятным местам молодости Сириуса и как не убил ни одного из тех, кто горел желанием поздороваться с профессором и засвидетельствовать свое почтение, но я смог. Однако у кабинета Защиты мрачным и подавленным выглядел уже не я один.

— Никогда бы не подумал, что твой отец станет преподавателем, да еще и любимым… Не пойми меня неправильно, — спохватился Сириус, — но подростком Северус недолюбливал других детей, сторонился каждого, кто хотел с ним общаться. Как же он так изменился?! Я представить себе не могу!

От скуки и раздражения я решил подыграть крестному. Однажды он чуть не погубил отца, заманив его в Визжащую хижину как раз в тот момент, когда там превращался Люпин. А теперь удивляется профессиональным качествам человека, которого унижал все школьные годы! Если бы Поттер не выручил тогда ненавистного ему однокурсника, не побежал за ним, на моем месте сейчас мог бы быть совсем другой Гарри…

— Папа строгий, очень строгий учитель. Но его так любят! Все! Его уроки очень интересные, и даже Защита. Намного интереснее, чем у Люпина, правда. Родители хотят, чтобы их отпрыски учились в Слизерине только потому, что папа там декан. Хулиганов на его факультете нет, даже Драко никого не обижает, а у него характер не простой, знаете ли… — я врал так самозабвенно, что пугал сам себя. — Когда папа болеет, в дом прилетает столько сов с открытками, что они дерутся за место в трубе! Вы ему сильно докучали в школе, он мне рассказывал… — на этих моих словах Сириус чуть не заплакал. — Поэтому такие, как вы, на зеленом факультете не учатся, только в Грифиндоре, исключительно!

Остановившись перед дверью кабинета, я достал из кармана ключи и пообещал себе, что отныне буду говорить только по делу, а то еще парочка подобных штрихов в характеристике родителя, и я упаду на пол, а гомерический хохот сокрушит стены замка и оглушит всех его обитателей. Докажи потом, что отец тебя не пытал смешащим заклятием, ведь не поверит никто…

— Входите! — открыв дверь, я пропустил Блэка вперед. — Вот, смотрите, следы когтей, — я указал на внутреннюю сторону исцарапанной двери. — Он превратился здесь, и запасные бутылочки из серванта взять не успел.

— Как же так?!

— Вы, если хотите, осмотритесь, — я отвернулся и оглядел темный класс. — Люмос! Папа где‑то здесь накидку забыл… я мигом найду. Акцио, накидка!

Но теплая зимняя накидка на кроличьем меху находиться не хотела, она висела дома в шифоньере, под присмотром Хельги, и прилететь сюда из пригорода Лондона никоим образом не могла. Во–первых — невозможно, во–вторых — Хельга скорее порвет её в клочья, чем разрешит совершить незапланированный полет.

— Или не здесь… да где же она…

Крестный медленно пошел вдоль стеллажей с книгами.

— Только поспеши, парень, действие зелья заканчивается.

Действие зелья закончилось в положенный срок, Сириус был доставлен в хижину в полном здравии, а я вернулся в башню, кинулся на кровать и чуть не заплакал. Нет, разумеется не от горя, а от счастья. Я словно чувствовал его приближение, и почти не ошибся. Блэк выкрал бутылочки с аконитовым зельем, все, что стояли на полке, присыпанные пылью и одинокие. Он и верил мне, и не верил, но не помочь другу, если представится такая возможность — не мог. Через два дня отец вернется в свой кабинет глубокой лунной ночью, промокший до нитки, но довольный и радостный. Он задействует все свои знания, чтобы открыть дорогу Ремусу, убедившемуся, наконец, что Сириус не обман, и что он действительно укрывается там, где все школьные годы укрывался сам оборотень.

Какой разговор между ними произошел, и до чего додумался Люпин за прошедшие месяцы — не знаю. Все ловушки звуков, расставленные мною по периметру ивы, Ремус обнаружил с поразительной легкостью. Тем не менее, зелье было выпито, и колокольчик на моей прикроватной тумбочке, связанный с магией колбочек, звонил долго и звонко. Отец убеждал меня, что оборотень запомнил только свою неприязнь ко мне и ничего больше, а в ближайшие лет десять и её с трудом вспомнит, но Сириусу хватило и этого. На следующее утро хижина опустела и я, исследовав каждый её угол, сел на табуретку, на которой еще вчера сидел он, и постарался почувствовать то, недавнее счастье и облегчение, но от них не осталось и следа…

Глава 24

Гермиона начала издалека.