Я не пытаюсь описать будущее. Я пытаюсь его предотвратить (СИ)

- Это мама, – соскочил с бревна Стайлз. – Она не только умная, добрая и красивая. Она очень сильная, поэтому все будет хорошо. А она останется все время здесь, у вас, или вы ее куда-то отправите? И нам же с папой можно будет навещать ее? И папа вам сказал, что он придумал легенду? Будто это вы по своим связям устроили ей какое-то лечение, и ее забирают через пару дней? Это чтобы вы знали, если он не сказал вам. И да… У вас есть гримуары, как у ведьм? Или как-то по-другому называется? У нас в округе есть еще такие же, как вы? Ну, там, единороги, баньши, ведьмы? Я искал ведьм, но не нашел, а вдруг я просто неправильно искал? И потом, если есть единороги, я бы хотел посмотреть на них, пока я мальчик, потому что я читал, что они выходят только к девственникам, а когда я стану старше, я перестану им быть, и тогда он точно ко мне не выйдет, а девственником я перестану быть очень быстро – я же Стайлз, а мама говорит, что Стилински – неотразимы!

У Талии к концу монолога позванивало в ушах. Она и забыла, каким может быть этот ребенок, которого спокойно выносит только Кайл, и то только потому, что сам ненамного отличается. Хотя была одна странность в Стайлзе… Иногда гиперактивный, суперболтливый, не могущий сосредоточиться на чем-то одном ребенок будто проваливался сам в себя, замирал, ведя какой-то внутренний диалог сам с собой. А может и не с собой… Но гораздо хуже таких диалогов был взгляд. Очень холодный, взрослый, изучающий взгляд умудренного жизнью человека, которому она сама бы поостереглась переходить дорогу. Странный ребенок. Наверное, как бы ни повернулись события с его матерью, стоит привлечь к нему внимание ее Советника и послушать, что скажет Дитон. Посмотрим…

А пока самое лучшее, что она может сделать, это как можно быстрее вернуться домой и сгрузить все еще тараторящую головную боль Кайлу. Или Питеру – пусть отвечает на все эти миллионы вопросов. И как только Джону и Клаудии удается совладать с их сыном?

====== Глава 15. ======

Утром в ночь перед полнолунием Стайлз проснулся не по будильнику. Увидев, что проспал школу, мальчик кубарем скатился с постели; запутавшись в одеяле, сшиб стул и уронил кружку со стола, запнувшись о кучу собственной одежды… За пять минут после побудки он навел такой хаос в одной единственной комнате, какой не снился целой армии. Неожиданностью стало и присутствие отца дома – у того сегодня была дневная смена, и он давно уже должен был быть на работе. Но… Джон был дома, и сейчас просто обнимал сына, уговаривая успокоиться.

Как оказалось, шериф еще вчера поменялся сменами с помощником, учитывая то количество бумаг, что предстояло оформить в больнице на отказ от лечения Клаудии. Стайлза Джон отпросил по этой же причине: он прекрасно понимал, что сегодня сын даже под страхом смерти не сможет сосредоточиться на занятиях, и лучше позволить ему остаться с матерью. Ведь неизвестно, что принесет им грядущая ночь… Может, это последний раз, когда… Когда.

Стайлзу не пришлось объяснять причины: мальчик все понял сам. Но, в отличие от отца, верил в завтрашний день куда сильнее. Или лучше притворялся? И пока Джон заполнял тысячу бланков, ставил подписи, опять заполнял бумаги, Стайлз весело болтал с мамой, которая нервничала, но старалась держаться бодро и изо всех сил верить в происходящий абсурд. Несмотря на предъявленные Талией Хейл доказательства, полученные объяснения, Клаудия все еще сомневалась, что ее сегодня укусят, и завтра она вполне может проснуться оборотнем.

Пообедали отец с сыном в больничном кафетерии, а потом опять вернулись в палату к миссис Стилински. А около пяти вечера на больничной стоянке почти без шума припарковался большой черный фургон без опознавательных знаков. Шофер остался на месте, а его пассажир покинул кабину. Из самого фургона вышли еще трое – двое мужчин и женщина. В распахнутые дверцы было видно медицинское оборудование, но нигде не было ни одной эмблемы того лечебного учреждения, к которому фургон принадлежал.

Вытащив каталку, двое мужчин и женщина направились к больнице, а еще один остался настраивать какие-то приборы. Внутри женщина затребовала документы пациентки, которую они должны были забрать, а два весьма мощных санитара, в сопровождении миссис Маккол, направились к палате Клаудии. Несмотря на угрюмый вид, перекладывали они ее на каталку очень осторожно и бережно, не обращая внимания на суетящегося вокруг них Стайлза. Джону пришлось опять заполнять массу бумаг, но уже сопроводительных. В фургон их не пустили, пришлось ехать следом на своей машине, провожаемые сочувствующими, изредка – завидующими взглядами. Мало кто верил, что Клаудия выживет, но поднятые Талией Хейл связи внушали уважение.