Я не сдамся! (СИ)

Маша не надеялась. Она всеми силами старалась принять новую реальность, но получалось слабо. Ее хватало лишь на кота: покормить его, поменять водичку в миске, убрать лоток. После этого она снова падала на кровать и плакала, плакала, плакала.

А на третий день в дверном замке вдруг начал проворачиваться ключ. Дело было вечером, как раз в то время, когда Дима должен был вернуться с работы. Маша вскочила с кровати — это он! Либо приехал, чтобы взять кое-какие вещи, либо пожалел, что решил расстаться. Надежда вспыхнула в Машиной груди, словно сигнал маяка в шторм. Она наскоро причесала волосы, утерла слезы, переоделась в домашний халатик.

— Пожалуйста, пожалуйста, — шептала она, кружась по комнате юлой и убирая зареванные влажные салфетки в ящик комода, поправляя кровать, — скажи мне, что ты жалеешь. Не надо даже извиняться, я готова простить тебя и так. Просто будь рядом, а больше мне ничего не надо.

— Маша? Ты там? — раздался требовательный голос из прихожей.

В эту секунду девушку постигло такое разочарование, что стало физически больно. Голос принадлежал не Диме, а его матери. Через пару мгновений та возникла на пороге комнаты. Брови-ниточки, юбка-карандаш, ярко-алые губы, скептически сжатые до размеров детского бантика, строгий, но элегантный пучок на голове. Хмурясь, она оглядела Машу и кивнула в сторону кухни:

— Пойдем поговорим.

— Да, Любовь Геннадьевна, уже иду.

Димина мама никогда не признавала Машу, не считала ее ровней и не относилась к ней как к девушке своего сына. Однажды Маша услышала обрывок разговора, в котором Любовь Геннадьевна выговаривала Диме примерно следующее: «Помяни мое слово, я людей насквозь вижу. Эта твоя Маша полруки тебе оттяпает вместе с куском, которым ты ее угощаешь. Детдомовские — они все такие. По головам пойдут лишь бы добиться своего. А если они еще и из провинции, то вообще грудой костей проложат себе лестницу наверх и не поморщатся. Тебе что, девок мало? Нужно было тащить в дом эту беспризорницу? Ты даже не знаешь, кем были ее родители. Наверняка, какие-нибудь пропащие необразованные маргиналы из села на краю страны. Не удивлюсь, если эта девица вообще рождена от порочной родственной связи. Фу, мерзость. Как представлю, что ты с ней спишь, аж переворачивается все внутри...»

Маша робко вошла в кухню. Шумел электрический чайник, переливаясь неоновыми огнями, были настежь распахнуты дверцы шкафчика, где хранились сладости к чаю. Димина мать ела зефир.

— Здравствуйте, Любовь Геннадьевна. Извините, что так не убрано, я...

— Знаю, — отмахнулась та. — Дима мне рассказал. Ничего, другого себе найдешь, парней в Москве полно. Садись, нужно все обсудить.

Маша села, положив дрожащие руки на колени. Следом на кухне появился кот. Любовь Геннадьевна скривилась:

— Ты в курсе, что кошки переносят опасные заболевания?

— Маркиз здоров и привит. Когда я его нашла, сразу повезла в клинику на осмотр.

— Так тебе там и сказали, что кот заразен. Это же не человек, а всего лишь животное. Думаешь, кто-то всерьез будет их диагностировать? Бешенства да лишая нет — и ладно.

— Но...

— Так. — Женщина сделала себе кофе и села напротив. Слева, на верхней губе у нее прилип кусочек зефира. — Не буду ходить вокруг да около. Съезжать тебе пора. Работу уже нашла?

— Я... Но ведь прошло только два дня... — растерялась Маша.

— Только два дня? — подняла бровь собеседница. — Девочка, ты живешь в Москве. За два дня можно найти четыре работы, крышу над головой и нового жениха. Было бы желание. А у тебя, как я посмотрю, его нет. Ну оно и понятно: неплохо устроилась за счет Димки, так ведь?

— Любовь Геннадьевна, мне никогда ничего не было нужно. Я просто люблю его, вот и все.

— Сказки эти будешь товаркам своим рассказывать.

Маркиз прыгнул на соседний стул рядом с Машей. Димину мать всю перекосило. Она схватила вафельное полотенце и погнала кота в коридор, после чего закрыла за ним дверь, а полотенце швырнула в раковину и залила его средством для мытья посуды.

Такого Маша стерпеть не могла. Она приподнялась с места и процедила:

— Не смейте. Трогать. Моего кота. Про меня можете говорить что угодно — переживу, но его в обиду не дам.

Любовь Геннадьевна усмехнулась:

— Вот она, натура-то, и полезла. Истинная суть. Дался мне твой кот, бестолочь. А теперь села и послушала, что скажу. Значит, так. Даю тебе время до завтрашнего вечера. Завтра в шесть вечера сюда придет бригада ремонтников, а ты уйдешь на другое место жительства. И попробуй только забрать, что тебе не принадлежит, — мигом засажу. Все усвоила?

— Но Дима сказал, я могу пожить здесь какое-то время...

— А про то, что у него через месяц свадьба и невеста на третьем месяце, он тебе, случайно, не сказал??

— Что... какая невеста? Как? Он не мог!

— Чего он не мог? Симпатичной девахе из хорошей семьи ребенка заделать? Ты что думала, одна на всем белом свете с щелью промеж ног? Это Москва, девочка. Здесь такие, как ты, никому не конкурентки.