Я не сдамся

— Испугалась? Себя или меня? Не гарантирую, что у меня встанет на тебя, но ты же можешь постараться.

— А я не гарантирую, что меня не вырвет на тебя. Ты мне противен.

— Так и я не испытываю к тебе ничего кроме отвращения.

— Отпусти — почти кричит она.

— Не держу — опускаю руки, и Настя, воспользовавшись моментом, быстро бежит вниз по лестнице. Не оглядываясь.

Провожаю ее взглядом и задумываюсь.

А может я смогу добиться ее увольнения, если начну склонять к близости.

Вон, как сопротивляется.

Надо подумать об этом.

Я, конечно, не могу даже представить нас вместе в одной постели, но ради работы можно и пойти на некоторые жертвы?

Глава 4

Сегодня ровно месяц, как я работаю, точнее, как мы работаем вместе. Мини юбилей «холодной войны Мартыновых». Олег сменил тактику, теперь он не нападает, он просто игнорирует меня. Я для него не существую. Меня, в принципе, устраивает это. В работе, конечно, возникали трудности, но я приловчилась. Мы общаемся только письменно, официальными бумагами. Коллеги, по началу, настороженно смотрели на наш процесс взаимодействия, а сейчас, и внимания не обращают, привыкли. Никто не задает лишних вопросов. Да, и нет времени их задавать. Нам, иногда и вздохнуть некогда бывает. Работы много, недаром мы работаем в клинике экстренной помощи.

Пятница и я снова иду на работу, пешком, обходя лужи на асфальте. Октябрьское утро хмурое и ветреное. Ночью шел дождь. Днем тоже ожидаются осадки. Но все, же не смотря на слякоть и промозглость, я улыбаюсь. Сегодня день рождения моей мамы, я позвонила ей с утра и зарядилась позитивом на весь день. Теперь пронизывающие взгляды Олега мне будут нипочем. Он не испортит мне настроение в этот день.

Снимая на ходу плащ, я захожу в ординаторскую и вижу Олега, мечется из угла в угол, как раненый зверь. Материться сквозь зубы. Он даже не обращает на мое появление никакого внимания. От неожиданности я замираю, и не замечаю, как кто — то берет меня за локоть и выдергивает обратно в коридор.

— Не надо туда ходить.

— Юлия Романовна, что происходит? — я смотрю на коллегу, на которой просто «нет лица».

— Пошли к тебе в кабинет, расскажу.

Мы быстро идем до моего кабинета, и я несколько раз оглядываюсь на дверь, за которой мой бывший муж, просто в неадекватном состоянии.

— Не против, если я закурю? — спрашивает Юлия.

— Нет — я подхожу к окну, отодвигаю цветочный горшок с гортензией и приоткрываю створку.

— Спасибо — она присаживается на подоконник, прикуривает и сразу затягивается несколько раз — К нам доставили двух парней после автомобильной аварии. Мальчишкам по двадцать лет: Юрий и Илья — у нее после этих слов затряслись руки, и она с трудом попала в пепельницу, точнее в обычное блюдце.

— И…

— У Ильи пробито легкое, печень, селезенка, в общем оперировать бессмысленно, нужна только трансплантация органов. А Юра….он… у него отказал мозг. Ты сама знаешь, что это значит.

— Надо отключать от аппаратов, констатировать смерть и в морг.

— Да, но он идеальный донор для второго. Будто родственник. Мы с Мартыновым не стали его отключать. Сейчас Коршунов разговаривает с матерью мальчика, пытается добиться разрешения на пересадку органов. Но судя по тому, какие из его кабинета доносятся крики, ничего у него не получается.

— Олег…Олег Евгеньевич поэтому бродит словно приведение?

— Олег, хоть и циник, но душой болеет за каждого пациента. Для него смерть пациента на операционном столе — это личная трагедия. Слышишь? — Юля погасила сигарету и спрыгнула с подоконника — Дверь хлопнула у главного. Пошли.

Мы направились обратно в ординаторскую. Вошли тихо, но главный врач заметил нас сразу и одобрительно кивнул, разрешив войти.

— А что, если я его прооперирую без ее согласия? — от его уверенного вопроса у меня по спине пошли мурашки. Неужели он готов рисковать своей карьерой ради жизни пациента?

— Не глупи, Олег. Ты прекрасно знаешь, что она может заказать повторное независимое вскрытие сына. И если там выясниться, что не хватает органов, тебя посадят. Да, и клинику закроют.

— Но что — то, же надо делать? — он сжал кружку так сильно, что она треснула. И я машинально бросаюсь к нему, убираю осколки из ладони, облегченно вздыхаю, увидев, что порезов нет. Беру полотенце и вытираю холодный чай с его ладони и стола. Он смотрит на мои манипуляции молча, отстраненно.

— Может, я с ней поговорю? — тихо предлагаю я.

— Да, куда ты лезешь, девочка — повышает на меня голос Олег. Он пригвоздил меня своим взглядом к месту так, что я, и дышать перестала.

— Сбавь тон, Олег — пресек его начальник — Во — первых, контролируй себя, во — вторых согласно протоколу психотерапевт обязан побеседовать с матерями пострадавших. Так надо. Иди, Настенька, она в моем кабинете.

Я повесила на спинку стула влажное полотенцу, которое почему то все еще держу в руках. И выхожу из кабинета под пристальным взглядом Мартынова.

Я тихонько вхожу в кабинет, где находилась мама Юрия. Женщина лет сорока пяти. Женщину выдернули прямо из дома, она в домашнем халате. Мать парня, лежащего сейчас под аппаратами в реанимации, не просто плакала, она скулила от боли.