Я не смогла, и ты не сможешь тоже (СИ)

— Встретимся в живую, может быть, потрахаемся, и я со спокойной душой вернусь в Москву.

— А если душа на этом не успокоится?

— Значит, потрахаемся еще раз.

Она увидела сомнение в Юлькиных глазах. Та всю жизнь считала, что секс — это всего лишь приятное дополнение к разного рода отношениям, Ольга же придерживалась идеи о том, что секс может быть так же решением немалого спектра проблем. Например, такой.

— Давай пофантазируем, — сказала она вслух. — Допустим, мы встретились и правда влюбились. И что? Она должна бросить свою барышню, я должна наплевать на карьеру и планы, и далее мы сливаемся в экстазе совместного будущего?

— Например, — согласилась Юлька.

— Да боже упаси. — Ольга рассмеялась. — Ты знаешь, что у меня вполне определенные планы на жизнь, и никакая дама из Питера в эти планы никак не вписывается. Кроме того, не забывай, что она в другом городе. Это значит — либо ездить друг к другу по выходным, либо кто-то бросает свой город и свою жизнь. Я из Москвы никуда не уеду — выходит, она приедет ко мне. А нужна она мне тут? Ее не сводишь на корпоратив, не познакомишь с нужными людьми, она не сможет играть роль хозяйки дома, и отпуск скорее всего нам тоже придется проводить отдельно. И зачем мне все это? Ради прелестных поебушек, от которых через полгода все равно ничего не останется? Вот уж нет, увольте.

Она договорила и снова занялась десертом, не обращая внимания на внимательный Юлькин взгляд.

— Оль, — сказала та после продолжительного молчания. — Я и раньше замечала, что ты страшно цинична, но чтобы настолько…

— Это не цинизм, милая, — Ольга попыталась улыбкой смягчить сказанное. — Просто я довольно много знаю о жизни, и на сто процентов знаю, чего хочу. У меня большое будущее, и никакой питерской дамочки в этом будущем нет и быть не может.

— Но разве твое будущее не предполагает семью? — Сделала еще одну попытку Юлька. — Нам пока по двадцать пять, но пройдет немного времени — и станет тридцать, а потом и больше. Как же семья, дети?

— Дети — точно нет, — засмеялась Ольга. — Я убеждена, что никаких детей не хочу и не захочу в будущем. А семья — конечно. Хороший, надежный, статусный муж, который поможет мне получить то, чего я хочу. Но уж никак не ни на что не годная питерская барышня.

Она отодвинула от себя тарелку с десертом, и закурила, задумавшись. Правду ли она сейчас сказала? Пожалуй, да. Если разложить все по полочкам, а именно так Ольга Будина обычно и делала, получится, что все совершенно точно так и никак иначе.

— В детстве ты была совсем другой, — сказала вдруг Юлька грустно. — И как это я умудрилась не заметить, насколько ты изменилась?

Ольга вдруг разозлилась.

— В детстве? — Ехидно спросила она. — В детстве, Юлечка, я была глупой и страшной. И все, кто хотел, вытирали об меня ноги — начиная от мамы и заканчивая одноклассниками. Мама хотела золотую медаль, и слушать не желала ни о чем другом. Одноклассники хотели, чтобы я была такой же как они. И никому дела не было до того, чего же хочу я. А теперь я знаю, чего хочу. И буду добиваться этого любой ценой.

— Работа? Карьера? — Уточнила Юлька. — Трехкомнатная квартира с видом на Красную площадь? Мерседес под задницей и платиновая карта в сумке?

— Нет, — улыбнулась Ольга. — Не так. Париж, Брюссель, Рим, Берлин, Швейцария. Красивые платья и костюмы. Красивые люди рядом, и красивая еда на тарелке. Рассвет на Эйфелевой башне и ночь любви в люксе на Елисейских полях. «Вдова Клико» в бокале и кольцо с бриллиантом на пальце. Это несколько больше, чем квартира с видом на Кремль, ты не находишь?

— Наверное, — загрустила Юлька, думая о том, что Ольга, пожалуй, и правда сможет всего это добиться. — Но в эту схему не вписывается поездка в Питер к дамочке, которую ты в глаза не видела.

— Почему же, вполне вписывается. Я точно знаю, что чем больше затягивать процесс флирта, тем сложнее потом будет закончить отношения. Это как бутерброд, понимаешь? Если ты его чуть-чуть откусила, тебе понравилось, и ты съела его целиком — то все хорошо, ты съела и тут же об этом забыла. А если ты несколько месяцев позволяешь себе отщипнуть по кусочку, коришь себя за каждый из них и мучаешься от невозможности, то тем самым возводишь этот несчастный бутерброд в абсолютную степень желания. Ты думаешь только бутерброде, мечтаешь только о нем, и когда, наконец, тебе выдают его полностью, тебе становится мало. И ты хочешь еще и еще. Так не легче ли сразу его съесть и успокоиться?

Звонок телефона не дал Юльке ничего ответить на этот пассаж. Ольга мгновенно отвлеклась, вынула аппарат из сумки и приложила к уху. Звонила Света.

— Чем ты занята? — Проворковала она с нежными интонациями в голосе, и, не дожидаясь ответа, предложила. — Приезжай ко мне, а? Муж укатил до конца недели в Мюнхен, можем на лошадках покататься, в теннис поиграть и всякое такое.

Ольга поморщилась. «Всякое такое» ей, конечно, было по душе, как и теннис с лошадками, но одно дело трахать жену человека такого уровня у себя дома и один раз, и совсем другое — ввязываться с ней в отношения.