Я не собирался убивать

— Он знает, что должен был раньше это обнаружить и рискует быть обвиненным в пособничестве или по меньшей мере в крайней небрежности. У него есть работа, и он не хочет ее потерять. Ладно, Боб, я найду эту сумму. У меня есть друг, который обычно держит в доме крупные суммы наличными, во всяком случае, я так считаю. Думаю, я смогу взять у него взаймы. Ты хочешь, чтобы с Чимом встретился я?

— Я… я предпочитаю отдать ему деньги сам.

— Как хочешь, — согласился я. — Возвращайся домой. Завтра утром, в половине десятого, я буду на станции метро «Суисс-Коттедж». У тебя еще будет время доехать до клуба на велосипеде?

— Да, времени вполне достаточно!

— Ну ладно, Боб. — Я остановился, не решаясь продолжить.

Я смотрел ему прямо в глаза, как делал, когда он был маленьким, а я хотел заставить его признаться, что он соврал или сделал что-то нехорошее.

— Ладно, Боб, — повторил я, — но не строй иллюзий. Это должен быть последний раз. Никогда не бери чужие деньги, даже если думаешь, что только одалживаешь их на несколько часов. Не бери ни у кого деньги. Ты понял?

— Да, папа, — послушно сказал он.

— Никогда не забывай об этом.

— Обещаю.

Роберт облизал губы, когда понял, что я ничего не добавлю. Он явно набирался смелости что-то сказать мне.

— Папа, мне… мне очень стыдно, что я так поступил. После всего, что ты и мама сделали для меня, я… Господи, я настоящий мерзавец!

— Боб, — произнес я очень мягким голосом, — мы все имеем право на ошибки. Не повторяй этого больше, вот и все.

— Обещаю, — прошептал он сдавленным голосом, стараясь сдержать подступившие к глазам слезы.

Роберт больше ничего не сказал, пока не вышел на лестницу. Он остановился в распахнутом пальто, с беретом в руке. Свет падал на его лицо.

— Я очень рад и насчет другого дела. Я хочу, чтобы ты знал, что я понимаю.

— Тогда возвращайся домой, — сказал я.

Он повернулся и быстро спустился по лестнице. Я подождал, пока звякнет звонок, когда сын наступит на коврик, и закроется дверь, потом медленно вернулся в квартиру и бросился к окну на площадке. Роберт, выпрямившись, шел по другой стороне улицы. Полы его расстегнутого пальто развевались. Он снова был полон жизни. Если бы он шел так же в первый раз, когда я увидел его сегодня, я бы его моментально узнал.

Наконец невероятный кошмар закончился. Может быть, узы, связывавшие меня с сыном, сегодня невероятно укрепились. Однако в тот момент это казалось мне неважным, потому что я думал о том, как легко меня было разоблачить. Я спрашивал себя, что будет с Лилиан и детьми, если раскроется правда обо мне.

Я понимал, что никогда не буду испытывать угрызения совести из-за того, что убил Маллена. Если бы я снова оказался в той же ситуации, я бы действовал точно так же. Не было смысла искать себе оправдание. Мне оставалось одно: сохранить эту тайну в себе.

В эту ночь я решил никогда больше не совершать преступлений. Я дошел до последнего поворота, крайнего предела. Достаточно пережить ближайшие дни, и никакой опасности не будет. Денег у меня много. Я могу еще несколько лет поработать в «Уэдлейке», а потом уйти на пенсию. Я не должен больше подвергаться риску и опасностям прошлой ночи и этого вечера.

Но все же оставались другие проблемы.

Прежде всего, двести одиннадцать фунтов для Боба. Хотя я сказал ему, что могу взять их в долг, я не знал никого, кто мог бы одолжить их мне в столь короткий срок. В моем бумажнике было всего фунтов двадцать. Приходилось брать из тайника в полу, а это было рискованно. Я скатал ковер и взялся за работу, понимая опасность: если в банке были номера банкнотов, однажды их след найдут в клубе. Этот след выведет полицию на Боба, а потом на меня.

Настоящая опасность таилась в пятифунтовых билетах. Сначала я взял однофунтовые и стал их пересчитывать, не обращая внимания на усталость и время, которое потребовалось для выполнения этой работы. Мое настроение немного поднялось, поскольку вместе с деньгами, что были у меня в кармане, набралось на семь фунтов больше нужной суммы. Риск по-прежнему сохранялся, но был не так велик, как я боялся.

Однако в том, что касалось Маллена, ситуация не изменилась. Оставались тайна его характера и загадка пятифунтовых купюр. Ничего не изменилось… но я теперь понял значение фразы «со смертью в душе».

«В конце концов, ты сам научил меня этому!» — сказал Боб.

— Этот поход должен стать последним, — хмуро проворчал я. — Так надо.

Готовясь ко сну, я был просто болен от тревоги. Я боялся, что этот «последний поход» выведет полицию на мой след.

Потом я сказал себе: «Никакой опасности быть не может».

Через несколько минут, в крохотной ванной, держа в руке зубную щетку, я посмотрел в зеркало и увидел царапину на лбу. Пройдет много дней, прежде чем она исчезнет окончательно, зато вторую, в углу глаза, почти не было видно. Да, опасность существовала, и не маленькая: однофунтовые банкноты могли попасть в сейф миссис Клайтон прямо из банка, где был список их номеров.

Такого рода случайности могли привести меня на эшафот.

10 В конторе