Я не сулю тебе рая

Зря обидел старика! По всему получается — я неблагодарный наследник. Но с другой стороны… Доведись мне попасть в аналогичные условия, разве я не выдержал бы голода и холода? Отлично бы выдержал, никуда бы не делся! Мы же одно племя!

И еще я думаю: если встать на позицию Прохора Прохоровича, то мне придется попрекать своего будущего сына, почему он не строит химические комбинаты, не вдыхает серные газы, почему не моет полы или не дерется с Барабаном из-за его паскудного бахвальства.

К тому времени, когда мой наследник встанет на ноги, жизнь будет еще лучше. Вот что нужно понимать.

Подходя к дому, невольно задерживаю шаги. Амантаев, конечно, возмущен моим выступлением в бригаде. Может быть, и старик Прохор успел пожаловаться? Все к одному. Я тяжело вздыхаю: не избежать мне «бани»!

Дался мне этот Амантаев!

Вхожу — он молчит. Раздеваюсь — ни звука. Начал обед готовить — полная тишина. «Бани» все нет. И разноса…

Осадой он, что ли, хочет взять меня?

Я держусь, пока могу. А когда лопнуло терпение, честно спрашиваю его:

— Почему ты терпишь? Не перебиваешь меня, когда я начинаю дерзить. Не остановишь, когда лезу на рожон. Я ведь понимаю, что с твоей точки зрения и с точки зрения любого здравомыслящего человека я несу несусветную чушь, произношу порою почти богохульства. Почему ты в конце концов не рассердишься, не прикрикнешь, не ударишь по зубам? Все это выше моего разумения.

Он впервые, наверное, смотрит на меня очень серьезно.

— Тех, кто ищет, не бьют по зубам. А ты начинаешь мыслить, сознаешь, что тебе еще многое необходимо познать. Это добрый признак.

Я хотел перебить его и спросить напрямик: «Почему ты вдруг решил «на закуску» преподнести оду в мою честь?» — но он не сделал паузы, и мне просто не удалось вставить словечка.

— Тебе еще идти и идти по дороге, которая ведет к совершенству, — добавил он, — но ты идешь правильно. И я уверен теперь, что ты не свернешь в сторону, не попятишься назад, не станешь рисовать зигзаги, если встретишь на своем пути препятствия и трудности. А это очень важно!

Своим тихим, будто спокойным голосом он умеет так говорить, что не успеешь очухаться, как попадаешь под его власть.

23

…И тут я встретил девушку — ту самую, у которой глаза как Азовское море.

— Признаешь? — спросил я.

Она чуть задержала взгляд на моем лице.

— Как будто признаю… Не с тобой ли встретилась возле управления комбината? По-моему, с тобой.

— Не ошиблась. И на том спасибо.

Вижу, встреча Айбику и не обрадовала и не огорчила.

— Устроилась? — поинтересовался я. Все-таки любопытно знать, как сложилась ее судьба.

— Устроилась, да не там, где хотелось. Я теперь крановщица. Все то время, конечно, на курсах обучалась.

— Значит, трудимся на верхотуре?

— На самой.

— Выше всех вознестись захотелось?

— Сначала, ой, как непривычно было! Да и сейчас порой голова кружится. Шутка ли, двадцать метров над землей. А я ужасная трусиха.

— Особенно трусим, когда налетает ветер?

— Кажется, будто на ветке сидишь, а тебя мотает во все стороны. Я, когда маленькая была, на яблоню боялась влезть.

Айбика в форме, теперь строители неплохо одеваются. Модная блузка с большими пуговицами. Красивые шаровары.

— А я уже не надеялся встретиться, — сознался я. — Будто в воду канула, ни слуху ни духу. Подумал, уж не вернулась ли ты обратно в свои горы?

Она промолчала. Даже бровью не повела, настолько я ей безразличен. А говорил я искренне.

Не люблю навязываться. Я уже собирался уйти, но она вдруг взгромоздилась на кучу бетонных плит и сказала эдаким приятельским тоном:

— У меня в запасе четверть часа. Э-эх, была не была, до начала вахты поболтаем!

У нее и профессиональная терминология появилась. И жестикулирует размашисто. Всего-то семнадцать лет, а хочет казаться бывалым человеком. Умора!

— В тот день, когда мы с тобой познакомились, я тоже устраивался на работу, — признался я, чтобы заинтересовать ее чем-нибудь.

— Устроился сразу?

— Да отчего же не устроиться? До сих пор народ набирают.

— Где же ты теперь?

— В первом цехе.

— Да ну! — удивилась она. — Вот так приятное совпадение! Через неделю я буду работать на ваш цех. Будем достраивать грануляционную башню. Крановщика Сабирова знаешь?

— Не знаю.

— Это не беда. Одним словом, буду работать рядом с вами.

— Приятно слышать, — отвечаю, как и положено воспитанному человеку.

— У меня, — продолжает Айбика, — в вашем цехе один знакомый есть.

— Кто же?

— Валентин.

— Комсорг, что ли?

— Комсорг. Мы с ним на активе познакомились.

Вот те на! Валентин старается показать, будто он не от мира сего, а красивую девчонку сразу заметил.

— С квартирой устроилась?

— Пока в общежитии. Тесновато, но жить можно.

Мне хочется спросить Айбику, можно ли с ней встретиться, но тут какой-то мужчина окликает ее — наверное, бригадир ихний:

— Эй, Айбика, опоздаешь!

Она срывается с места.

— Погоди, Айбика!

— Некогда, сам видишь.

— Постой, говорю тебе. Ты, я вижу, не только на верхотуре, но и на земле трусишка.

— С чего ты это взял?

— Не успел бригадир окликнуть, как уже собралась бежать.

— Вот назло тебе и не побегу, — тряхнув головой, она машет бригадиру. — Дойду сама, не маленькая.

Молчим.