Я не умру (СИ)

   - Предполагаешь, что кто-то из высокопоставленных преторов пытается посеять ростки новой веры?

   Я лишь пожал плечами. Не хотелось мне сейчас об этом говорить. Слишком мало информации, слишком неопределенное будущее...

   От меня не ускользнул взгляд Тиберия - недоверчивый и снисходительный. Мой бывший учитель наверняка считает, что я слишком инфантильный для Безымянного Короля, слишком зависимый от собственных чувств. Он не верит, что я могу продумывать ходы на много шагов вперед. Для него я все тот же мальчишка... Однако не стоит спешить мне сердиться на Тиберия. Ведь он - лицо моих солдат. Что на уме у него, то на уме и кудбирионов, и мисмаров, и палангаев, и дворцовых министров. Все они считают меня недалеким, даже несмотря на возраст. Вот уже тридцать три года Венерандум во власти ночи, а меня по-прежнему принимают за безусого юнца. С этим пора что-то делать. Но позже...

   - Ты опять о чем-то задумался, - заметил Тиберий.

   Я налил себе в стакан воды. Тиберий... Милый учитель. Сколько ему уже? Если не подводит память, то в следующем месяце ему исполнится пятьдесят два года. Однако он и не собирается уходить на покой. Все также поджар, собран, а борода аккуратно подстрижена. Сколько себя помню, а Тиберий не меняется. Кажется, что он такой же бессмертный бог, как и я.

   Его глубоко посаженные карие глаза настороженно осматривали окна и стены.

   Если в детстве и юношестве я не замечал в нем минусов, то сейчас прекрасно вижу их. Тиберий слишком поспешен в принятии решений, слишком упрям. Этим позже я и воспользуюсь.

   - Ты не устал? - спросил я.

   - В каком смысле? - Тиберий нахмурился.

   - Да не беспокойся: я не собираюсь отправлять тебя на покой, - засмеялся я. - Я задумался над тем, сколько тебе лет и поражаюсь бодрости твоего духа. Ты все так же неутомим и энергичен, учитель. Хотел бы и я в столь позднем возрасте быть похожим...

   - Ну, не так уж я и стар! - перебил Тиберий. - Взгляни на старейшину Димира!

   В королевской комнате зазвенел радостный смех. Порой у меня такое чувство, что Тиберий разговаривает со мной, как со своими палангаями. Услышали бы только старейшины, как тыкает мне королевский прокуратор, то у них бы сердца остановились от волнения. Вот бы была умора!

   - И все же я беспокоюсь за тебя, - серьезно сказал Тиберий. - Мы должны казнить тех, кто поклоняется единому богу! Они клятвоотступники.

   - Тогда придется перерезать половину Юменты, - возразил я.

   - Их не так много, как ты думаешь. Мои шпионы говорят о том, что вера в единого бога не популярна среди обычных жителей. В основном витамы и астульские стражники...

   - Вот поэтому я и хочу завтра организовать совет старейшин, - перебил я. Заметил, как нахмурился Тиберий. - Сейчас не стоит забивать голову пустыми домыслами. Если кто-то из знатных прокураторов сеет смуту, то он будет казнен без промедления. Я никого не пощажу.

   - Вот слова мудреца! - воскликнул Тиберий.

   Раздался стук в дверь.

   - Вот и мастер по мечам, - сказал я и улыбнулся, давая понять учителю, что разговор окончен.

   Мастер яростно рубился мечом, крутился как юла и отбивал любые мои выпады. Я лишь удивлялся, как ему удается загонять меня в угол, когда он даже не атаковал. За сегодняшний день я уже ощутил сильнейший удар эфесом меча по голове - в ушах до сих пор звенело. И хоть мастер был старше меня на десять лет, однако проигрывал бой не он. Я уже задыхался от тесноты и усталости, сражаясь инстинктивно, словно загнанный зверь.

   Бой как всегда проходил в королевских покоях. Места здесь достаточно для того, чтобы сражаться и с десятью воинами. Многим дворцовым министрам не нравится, что я превратил жилое помещение в тренировочный зал. Да и пусть катятся в задницы дагулам! Мне нравится засыпать, чувствуя въевшийся в стены запах пота. Нравится вести аскетичный образ жизни. Мне хватит и одной простой кровати! Единственную слабость, которую я себе позволил - это иметь большой длинный стол из кости филя.

   Когда-то в этих покоях было такое богатое убранство, что впервые входивший в помещение министр терял дар речи! Стены украшала золотая лепнина; добрую половину покоев занимала сделанная из человеческих костей кровать; в гигантских шкафах блестела в свете жар-камней серебряная посуда; на подоконниках старейшины выращивали рогерсы (правда из-за сквозняков и из-за недостатка тепла цветы умирали за десять-двадцать часов)...

   Я пропустил удар, и мастер врезал мне круглым щитом в грудь. Дыхание перехватило, а в глазах забрезжили звезды. Хватая ртом воздух, я повалился на пол.

   - Вы сегодня невнимательны, Ваше Святейшество, - сказал мастер. В его злом голосе была суровая ласка.

   - Голова... голова забита политическими делами, Гуфран.

   Мастер помог подняться. Нахмурившись, он посмотрел мне в глаза:

   - Я могу чем-то помочь?

   Я замотал головой.

   - Нет.

   - Если надо кого-нибудь убить, просто скажите.

   На мгновение в комнате повисла тишина. А затем я и Гуфран рассмеялись.

   - Хватит разговоров! - заявил я и встал в стойку. - Продолжим.